Таверна «Усталый путник»



Пролог

— Добро пожаловать в Таверну «Усталый путник»! Мы помогаем всем! Мы рады всем! Индивидуальная программа для каждого посетителя! Не проходите мимо! Только у нас и только сегодня самые низкие цены среди всех таверн в междумирье! Проблем много — решение од…
Легкий толчок в бок заставил меня умолкнуть на полуслове, я нахмурилась, но наклонилась:
— Хорош завирать, — шепотом проорал кот мне прямо в ухо. — Во всем междумирье только одна таверна. Наша!
— Знаю! — также шепотом накричала на него. — Не мешай рекламу делать!
— Так врешь ведь!
— А то! Это и есть главный закон рекламы! — просипела я, а затем, углядев задумавшуюся чету гномов вновь завопила, — Ай-на-на, гости дорогие! Заходите, заходите! Только для вас сегодня уникальное условие — бесплатный завтрак!
— А продукты на что покупать? — тут же ворчливо отреагировали из открытого окна.
Я прихлопнула по стеклу, закрывая окно и завопила еще громче:
— Из нашей таверны вы можете отправить весточку в любой из миров!
— Ага! Кар-р-рамба всем, а не весто…
Я ловко схватила за клюв ворона и грозно просверлила его взглядом. Фиолетовые глаза нагло пялились в ответ.
— Тихо! — скомандовала я, не отпуская пернатого. — Ну, отправишь пару птичек. Что тебе, жалко, что ли?
— У меня лучшая шпионская сеть! — возмущенно прохрипел наш главный по сплетням из всех окрестных миров. — А не пичужки замухрышные! Да они не согласятся! То только голуби не брезгуют. А где я их возьму?
— Есть захотят — согласятся, — логично заметила я. — Или сию минуту скажу, чтобы Эни убрала кормушки.
Ворон обижен засипел.
— Ну, что, Эл? Согласен? — чувствуя себя отъявленной шантажисткой, спросила я.
— Согласен. За отдельную плату!
— Принято.
Я отпустила ворона, широко улыбнулась чете гномов и продолжила пиарить свое заведение:
— Лучшая психотерапия! Только у нас! Получите две профессиональные беседы по цене одной! Вылечим все и всех!
— Вот Пурга тебя не слышит сейчас, — язвительно донеслось из-за моей спины.
Я обернулась и тихо ответила:
— Совы ранним утром спят, — затем я откашлялась, прочищая горло, и проорала в голос, — Пурга пургу не гонит!
Ворон, сидящий рядом на перевернутой бочке, хрипло захохотал.
— Тсс, — цыкнула я на него, затем приметила двух рослых парней в черных мантиях и воодушевленно закричала, — Спа-процедуры! Пенные ванны, души-шарко, лучший массаж!
Из окошка кухни высунулась зеленокожая Эни и звонко позвала:
— Феник, Феник, иди сюда, хороший. У меня для тебя сахарная косточка!
Не успела Эни договорить, как к ней запрыгнул кот.
— А мне? — обиженно протянул он, махнув серым пушистым хвостом и едва не снеся при этом вазу с цветами.
— И тебе, Аластор, — нежно проворковала наша повариха. — И тебе я приготовила угощение.
Оставшись на улице без моего главного цензора, пушистого критика и зануды, я устало вздохнула:
— Пора позаботиться о другом виде рекламы.
Я вытащила из подсобки огромный плакат и прибила его невдалеке от таверны на фонарный столб. Надпись на нем гласила:

 Устали? 
 Нет сил двигаться дальше? 
 Вас одолела апатия, и вы уже не верите, что сможете добиться цели? 
 Вам тяжело дышать от груза навалившихся проблем? 
 Вы слишком усердно трудились, забывая о главной душевной потребности — до мечты нужно идти уверенно и смело, а не ползти на дрожащих от усталости ногах и руках? 
 Как бороться с этими напастями? Проблем много — решение одно! 
 Приходите в Таверну «Усталый путник». Мы помогаем всем! Мы рады всем! Индивидуальная программа для каждого посетителя! 

Я немного подумала и достала из кармана еще один листок. Наша Пурга, рассказчица сказок и по совместительству психотерапевт, рекомендовала вот такой текст:

 Усталость. Давящая, всеобъемлющая, не оставляющая даже крохи прежней душевной силы. Вот, казалось бы, еще чуть-чуть, самую малость поднапрячься, и можно добиться долгожданной цели… но, нет… Усталость уже пришла и уходить не собирается. 
 Как с ней бороться? 
 В этом поможем вам мы! Таверна «Усталый путник» ждет гостей днем и ночью! Наши двери открыты всем! 

— Слишком как-то… романтично, что ли… — неуверенно прошептала я себе под нос и решила все-таки убрать этот плакат.
Едва я потянулась, чтобы сорвать его, мою руку перехватили, а на ухо горячо прошептали:
— Я бы оставил.
По всему моему телу прошла сильная дрожь, а внизу живота скрутился тугой узел неутоленного желания. Запретного желания.
Я резко обернулась, взглянула в серо-зеленые глаза и обреченно выдохнула:
— Ты!



Часть I
(драматичная). Эй, тетя!

— Эй, тетя! Подвинься! — гнусавым голосом потребовал субтильный подросток в огромной шапке с двумя помпонами. — Ты мне своим пузом коробку раздавишь!
Я не сразу сообразила, что это ко мне обращаются, поэтому еще несколько секунд продолжала рассматривать необычный головной убор. Хотя… почему необычный? В наше время молодежь как только ни одевается. Просто после тяжелого рабочего дня мозгу необходимо было на чем-то сконцентрироваться, вот я и нашла первый выделяющийся в обстановке предмет.
— Теть! Ты что, глухая что ли? — громче прокричал парень, а я тряхнула головой и пришла в себя.
Вечерняя маршрутка была, как и всегда, переполнена, я едва втиснулась на заднюю площадку. Естественно, свободных мест не было. Да что говорить, в автобусе и клочка-то свободного не было.
— Не тетя, а девушка, — наставительно проговорила сидящая рядом с подростком старушка.
— Извините, — невнятно пробормотала я, перехватила тяжелый пакет поудобнее, передвинула сумочку вбок и попробовала отстраниться.
У меня получилось чуть-чуть отодвинуться, а вот забыть «пузо», наверное, не получится никогда… Мне стало так обидно, и за «тетю», и за свою робость. Ну, почему я теряюсь перед откровенным хамством? Есть же люди, которые умеют за себя постоять, всегда и везде умеют! Не то, что я…
— Тогда уж «женщина», мать, поди она давно уже не девушка, — пьяно хохотнул мужчина, стоящий рядом.
— А мне «дамы» больше нравятся, — подхватил его друг, едва удерживаясь на ногах. — Гораздо больше, чем «недамы».
— Охальники! — возмутилась старушка.
Но люди в автобусе уже подхватили развлечение, нашим людям только дай повод высказаться, а некоторым неймется позубоскалить. Впрочем, даже последних можно понять, должны же работяги, усталые в доску после трудового дня, как-то снижать градус напряженности. Вот и выплескивают раздражение там, где приличный человек промолчал бы.
— «Товарищ» их надо называть, — раздалось спереди салона. — Они же сейчас все за равноправие топят.
— А мне обращение «госпожа» больше нравится! Особенно, когда в латексе…
В салоне грохнул мужской смех, у меня от всего этого безобразия закружилась голова. Я с трудом начала пробираться к выходу. А народ все не успокаивался.
— «Леди» еще можно называть, — донесся бас откуда-то с центра.
— Да какие у нас «леди», у нас «бабы»! И это здорово! Они и коня остановят, и обои сами поклеят…
— И шины сами накачают, — подключился к беседе язвительный женский голос. А потом он же зло добавил, — Какие мужчины в стране, такие и женщины! Как были некоторые мужицким стадом, так и остались!
Дальше, к моему счастью, я уже ничего не слышала, потому что успела выскочить из автобуса.
Морозный воздух привел меня в чувство, а порыв ледяного ветра взбодрил и даже приподнял настроение. К сожалению, ненадолго… Я сделала пару шагов и остановилась, вмиг озябшими руками тяжело нести пакет, ладони начало резать. Пока доставала варежки, умудрилась уронить сумку, и ладно бы застегнутую, но нет — из сумки полетело прямо на грязный снег все содержимое.
— Да что за день, — вздохнула я и трясущимися руками принялась запихивать выпавшее обратно на законное место. — Что за день, что за неделя, что за вся эта жизнь греб…
Я вовремя замолчала, спохватившись, украдкой огляделась. Но никому не было дела до невольно вылетевшей брани одинокой, уставшей донельзя женщины.
Я справилась с оказией, поудобнее взяла пакет и медленно пошла вдоль нарядных витрин к дому. И почему я только что назвала себя одинокой? Ведь это не так. Дома меня ждет муж и даже не он один, еще кот недавно приблудился. Красивый такой, хоть и беспородный. Кот, конечно, не муж. Тот-то уже давно не красавец…
Эти десять минут от остановки до подъезда всегда были только моими, если честно, вообще, наверное, единственным временем, когда я могла сосредоточиться на своих мыслях. И сейчас я шла и впервые думала не о несбыточных желаниях, а о том, как сильно я устала.
Устала! От бесконечных серых будней, от бесплодных копошений, я уже давно чувствовала себя белкой в колесе, моя энергия на нуле, а я по инерции все бегу по кругу, хотя скорее — я как та мышь, объевшаяся зерна и теперь тихо забившаяся в нору. Только объелась я этой жизни!
* * *
Еще сегодня утром, когда меня вызвали на ковер, у меня будто открылось второе дыхание, которое, к сожалению, было тут же уничтожено кратким, но емким монологом моей непосредственной начальницы:
— Не получится, Танечка, дать тебе должность. Ты уж прости. Да и сама подумай, ну, какой из тебя руководитель? Делегировать обязанности не умеешь, все сама и сама. Давно пора забыть ту глупость, что «лучше сделать самому». Не в нашем случае это, не в нашем… Организовывать ты никого и ничего не умеешь. Да даже себя, Таня! Ты посмотри в зеркало. Ты когда последний раз одежду себе новую покупала? А в парикмахерскую ходила? Сколько раз я тебе говорила, нельзя женщине в нашем возрасте себя запускать. Ты же вон, пару месяцев назад, все фитнесом бредила. Пошла? Что молчишь? Видно, что нет…
В тот момент в моей голове сложилось много фраз. Едких, язвительных, горьких… Но ни одна из них не была озвучена. Зато я сделала то, что не ожидала от себя самой — я села и быстро-быстро написала заявление на увольнение. Шлепнула листком по столу и, не глядя в глаза своей начальнице, покинула кабинет.
Отвага улетучилась на первом же шаге. И, наверное, не звучи у меня в ушах это вечное «Танечка», я бы вбежала обратно в кабинет и умоляла забыть мой проступок. Проступок… Поступок! Хватит! Я не Танечка, я Татьяна, а лучше Татьяна Валерьевна.
Я долго шла к своей цели, я целых десять лет работала как не в себя. Когда-то не воплотившаяся из-за ранней беременности мечта о высшем образовании воплотилась в карьерный стимул. Я обычная медсестра, но как же мне хотелось стать старшей! Я брала дополнительные смены, всегда подменяла, когда просили, редко ходила на больничные, ведь подлечиться можно и на смене…
Глупость, а не мечта, скажете вы? И будете правы. Ну, какая это мечта? Верно говорят, когда у человека нет настоящей мечты, он будет работать на мечту другого. В моей жизни так и вышло. Единственный сын жаждал уехать в столицу и учиться в одном из лучших вузов страны, бесспорно, это достойное желание. Только вот потратила я на это все свои сбережения, тайком отложенные за годы работы.
Почему тайком? С мужем не повезло.
Я тяжело вздохнула и почти бросила пакет на землю, а сама села на лавочку возле подъезда. Как же не хочется домой, ноги не идут, а деваться некуда.
Сын уехал полгода назад, и моя жизнь, отнюдь никогда не бывшая сладкой, превратилась в ад. Муж, итак, последние лет пять искал себя, да никак не находил, а тут совсем расслабился, даже вида не делал, что работу ищет. «На дядю» работать не хочет, все стартапы заканчивались очередной попойкой с «соучредителями бизнеса».
Вот еще и это. К бутылке прикладываться стал, не так, чтоб до потери сознания и умственной деградации, но слишком часто по его календарю наступали праздники. Раз так пять на неделе…
Благо, хоть квартира ему наследственная досталась, и благо, что он ее в свои бизнесы не решил вложить, так хоть за небольшую плату сдает ее. Только вот в семейный бюджет эти деньги арендные редко попадают.
На зарплату медсестры сильно не пошикуешь, какой тут фитнес, какая новая одежда, тут бы на продукты хватило. Скоро Новый год, хочется, чтобы как раньше было — и стол, и гости. Только вот как стол организовать с такими ценами в магазине? Да и подруг у меня за последние годы не осталось, жизнь развела. Жизнь под именем «Вадик».
А кто в этом виноват? А никто! Мне тридцать девять недавно исполнилось, а живем мы с ним двадцать. Больше половины сознательной жизни рядом! Это сейчас блогеры модные да психологи кухонные на весь интернет вещают о «звоночках» да о «рэд флагах». А в моей юности такого не было. Да, даже если и было бы, ну о каких таких «звоночках» может думать молодая девчонка? Которой все детство внушали, что главное в жизни женщины замуж выйти да детишек нарожать. А всю юность стращали, чтоб «в подоле не принесла». Стыдно это.
Вот из-за этого «стыдно» я замуж и побежала, из-за этого же «стыдно» университет не закончила, ибо «нормальные жены дома с ребенком сидят и ужины готовят, а не среди студентов шастают». Только вот как только сын в садик пошел, стало вдруг стыдно дома сидеть, на шее мужа.
А дальше стыдно стало буквально все.
* * *
Красиво одеваются, наносят макияж и громко смеются только падшие женщины, а «приличные» так не делают. Не делают… Я горько усмехнулась. Ведь, получается, «приличные» делают так: все заработанные деньги несут в дом, на себя тратят по минимуму, ведь ребенку нужнее, и периодически безработному мужу тоже. «Приличные» думают о том, как новый рецепт разучить да как семейный бюджет распределить так, чтобы до новой зарплаты дотянуть.
А «приличные» мужчины, по логике таковых вещей, позволяют за собой ухаживать, и очень недовольны, если жена начинает робко говорить ему о несправедливости такого семейного уклада. Ах, что это я, по их мнению, это — выносить мозг. «Приличные» женщины молчаливы и горды. Да-да, вы не ослышались, они горды тем, что они, в отличие от «неприличных» замужем. Ведь в тридцать девять и остаться без мужа — уж лучше сразу в другой город уехать и всем врать, что ты овдовела. А то будешь ходить с обидным ярлыком разведенки.
В общем, приятно познакомиться, я приличная женщина Татьяна.
Тяжело вздохнув, я поднялась с лавочки, благо, что современная одежда не дает замерзнуть даже в лютый холод, разве что лицо можно обветрить, смахнула слезы и направилась в подъезд.
Пока ехала в лифте думала уже о совсем постыдном, но, если уже начала, то чего скрывать? Так это проклятое «стыдно» в голове засело, что даже думать стесняться начала, но… есть все-таки один плюс в том, что муж часто выпивший — он хотя бы не пристает с супружеским долгом. Мне и в юности тяжело давалось тот самый долг отдавать, не понимала я прелестей физической близости, а когда это стало моей постоянной обязанностью — и вовсе опротивело.
О неземном притяжении, о всепоглощающей страсти, о раскрепощающем доверии я только читала в женских романах, да иногда девчонки-коллеги радовали своими историями. Но и в них я верила не больше, чем авторам романов. Физическая близость — это грязь и пошлость, это удовлетворение низких мужских потребностей, а женщинам надо только потерпеть и делать вид, что им тоже нравится. Но о таком «приличные» женщины не говорят вслух.
Я вставила ключ в замок, потянула дверь на себя, она привычно противно заскрипела и чуть не ударила меня по носу.
— Что так долго? — проворчал муж и пропустил меня вовнутрь.
— Ты меня чуть не ударил дверью! — возмутилась я.
— Может, и хорошо б было, если б ударил, поумнела бы.
Я резко повернулась к нему и… промолчала. Не потому, что испугалась, и даже не потому, что проявила мудрость. Просто, я очень устала. Устала говорить, доказывать, объяснять. Устала ждать, что он изменится, и начнет говорить ласковые слова, ну… или хотя бы не будет говорить плохих слов. Не осталось сил, совсем, нисколько, ни капельки.
— У меня к тебе серьезный разговор.
— Денег нет, я премию не получила, — невольно вырвалось у меня.
— Да при чем тут твои деньги, — поморщился муж.
А я вдруг пристально посмотрела на него и внезапно поняла, что сегодня он выглядит иначе. Трудно объяснить, но… иначе. Во-первых, трезвый. А сегодня, вообще-то, пятница, некоторые вон вообще уже начали Новый год отмечать, за три дня до праздника. Во-вторых, одет в костюм, а не в привычные шорты и растянутую майку. В-третьих, не начал разговор с извечного «что поесть, и где тебя черти носят, когда муж дома голодный».
Я быстро разделась, отнесла пакет на кухню, но разбирать не стала. Вместо этого я присела на стул и стала ждать, какой фортель выкинет муж на этот раз. Но ожидание это было такое… вялое что ли. Уже сказал бы, что хотел, и я принялась бы за свои обычные дела. Когда столько лет живешь, не видя ничего хорошего, ничего хорошего и не ждешь.
Муж присел на стул напротив и окинул меня таким взглядом, что я невольно подобралась.
— Ты нашел новую работу?
— Я нашел новую женщину.
* * *
Сама от себя не ожидала, что у меня еще остались силы на действия, но я вскочила, подошла к раковине и принялась мыть грязную посуду, за целый день ее много скопилось.
А за моей спиной в это время упоенно вещал тот, на которого я не только потратила свою молодость, но и тот, кто пожелал уничтожить мою жизнь.
— Ты сама подумай, Таня, зачем нам вместе мучиться? Сына вырастили, других детей не нажили, ты не смогла. Болячки, может, у тебя какие, вы же бабы молчите о них. Да и неважно уже это. Я стерпел. И признай, не часто тебя попрекал. А в постели. Сама посуди, ты же ни рыба ни мясо и раньше была, а теперь и подавно. Это не в обиду говорю, это факт. А я мужик, мне надо! Огонька хочется, ласки.
Я остервенело терла тарелки и никак не хотела верить, что он говорит это всерьез. Но он продолжал, да так, что у меня от его последующих слов едва не сломалась в руках чашка.
— А вообще… Ты меня сгубила! Я на себя со стороны посмотрел, мне аж тошно стало. И пьянка — это все из-за безысходности. Ты же ни завести, ни вдохновить не можешь! Сколько идей у меня было, ты же ни одну не поддержала, только и ныла вечно про заботы свои бабские. И внешность. Посмотри на себя. Ты раньше была звонкой, тонкой, манкой, тебя целовать хотелось ежеминутно. А стала такой… такой… Обабилась, короче. В общем, мы расходимся, я так решил и так будет.
Я бросила бесполезное занятие, вернулась на стул и, собрав все достоинство, что у меня еще оставалось, глухо произнесла:
— Хорошо. Хочешь уходить — уходи. Только у меня одна просьба — не будем разводиться.
Его ответ был таким, что я не знаю, как не умерла от разрыва сердца на месте:
— Куда же я уйду, Татьяна? Это моя квартира. Уходи ты. Даю тебе три дня.
— Но…
Вот тут я не выдержала и разрыдалась:
— Куда же я пойду, Вадечка? А у тебя вторая квартира есть. Неужели после стольких лет семейной жизни ты выгонишь меня на улицу?
— Ты мокроту-то не разводи, — поморщился он. — А как ты хотела? С чем пришла, с тем и уйдешь. Сын — мужик. Сам себя обеспечит, да ему, так и быть, помогу, чай не сбоку припеку. А ты мне с сегодняшнего дня никто. С чего я чужую бабу обеспечивать буду?
— Но я свою квартиру продала, чтобы машину тебе купить!
— Квартиру, — хмыкнул он. — Когда это было? А было потому, что дура ты. Что сейчас только спохватилась-то? Да и машины той давно уже нет.
— Но я же… но мы же…
— В том-то и дело! Вот мы с тобой до какой жизни докатились! Нравится тебе она⁈ Мне нет. Поэтому поплачь, погорюй, что вы там бабы еще делаете, когда до такого мужиков доводите, и собирай монатки. Не смогла быть хорошей женой, пеняй на себя.
У меня вырвалось столь сильное рыдание, что дальнейших слов я не расслышала. А когда спустя время и тазик пролитых слов я подняла затуманенный взгляд, мужа в квартире уже не было.
Я судорожно вдохнула и уже хотела повторить сольную истерику, но мне помешали…
— Ты кормить меня собираешься? — послышался ворчливый голос из-за спины.
Я медленно обернулась и едва не сверзилась со стула. Возле холодильника, распушив белый хвост и сверкая ярко-желтыми глазами, сидел приблудный кот. Он скорчил такую недовольную мордочку, что сомнений не было, — говорил он.
— Вот так и сходят с ума, — жалобно простонала я и приложила ладонь ко лбу.



Часть II
(жизнеутверждающая). Эй, хозяйка!

— Когда с ума сходят, температура человеческого тела не повышается, а мозг начинает излучать совсем другие сигналы, — авторитетно заявил кот, а затем с насупленным видом повторил свой вопрос, — Кормить будешь или нет⁈ У меня вон пузо уже к позвоночнику прилипло.
— Но… Как же… Почему… — промямлила я, судорожно вспоминая первые симптомы сумасшествия. Вроде мелких насекомых видеть начинаешь в больших количествах. Сойдет, интересно, под мелкое насекомое один кот? Да, ну, спорила я сама с собой. Вряд ли. А вот то, что он говорящий, вполне!
— Все «почему» потом! — строго проговорила моя галлюцинация, махнув шикарным хвостом. — На голодный желудок разговаривать вредно! Эй! Ты куда? Холодильник в другой стороне. А зачем ты берешь скалку⁈ Татьяна!
Услышав свое имя из пасти говорящего животного, да еще сказанное с такой властной интонацией, скалку я выронила.
— Ты кто? — выдавила я из себя, тем самым поставив жирный крест на своей психике, ведь всем известно — разговаривать со своими галлюцинациями значит признать их настоящими.
— Я Ваксафар! — гордо проговорил кот и состряпал такое пафосное выражение на мордочке, что я невольно прыснула со смеху. — Самый красивый кот во всех мирах!
— Вне сомнений, — пробормотала я и снова пристроилась на табуретке.
— И самый голодный!
Он тут же подошел ко мне, уселся у моих ног и посмотрел таким жалобным взглядом, что мое сердце екнуло, его ярко-желтые глаза, казалось, заглядывали мне в самую душу, а его живот издал столь громкое урчание, что я не выдержала, подскочила, открыла холодильник и немного нервно принялась доставать из него продукты, припасенные к праздничному столу.
В конце концов, пусть этот Ваксафар и галлюцинация, но он голодная галлюцинация! И красивая, да. Я украдкой посмотрела на пушистика: весь белый, ни единого пятнышка другого цвета, с длинной шерстью, словно у лисы, а эти ярко-желтые громадные глаза! Чудо, а не кот. Подождите… Я замерла с сервелатом в руке.
— Ты же был другим! Да! Точно!
— Таким? — вкрадчиво спросил кот.
На миг его толстенькую фигурку обволокло плотное облако, а когда оно развеялось, передо мной сидел именно тот кот, которого я недавно подобрала в подъезде. Он тоже был белым, но не с такой шелковистой длинной шерстью, да и поменьше немного в размерах.
— Это маскировка! — выдал он, махнул лапой и снова преобразился. — Увидела бы меня такого, как сейчас, разве пустила бы в дом?
— Н-нет, наверное. Хотя… Пустила бы! Только подумала бы, что ты сбежал из дома, хозяев бы стала искать.
— У котов нет хозяев! — надменно заявил он.
— Как скажешь, — равнодушно согласилась я, накрыла на стол и подала приборы.
Сама же вновь присела на табуретку, сложила руки на столе и прилегла на них. Как же я устала! Я так вымоталась за этот день, да за всю эту жизнь… Мне так сильно захотелось, чтобы все сказанное мужем оказалось дурным сном, что я почти себя в этом убедила, да и пушистая галлюцинация говорила в пользу того, что мне просто снится ужастик. Оставалось только проснуться. Я потянулась рукой к коту и ущипнула его за загривок. У меня даже почти получилось. Почти, потому что достать до кожи сквозь густую шерсть оказалось просто невозможно!
Кот поднял на меня удивленные ярко-желтые глаза, я тут же убрала руку и ущипнула уже себя.
— Ай!
Больно. Плохо. Значит, не сон. Да и шерсть под пальцами ощущалась, как настоящая.
Кот не сводил с меня подозрительного взгляда, поэтому я решила пояснить:
— Думала, что сон.
Теперь выражение его мордочки стало снисходительным:
— Бывает.
Я уже никак не отреагировала на то, что кот повязал себе на шею салфеточку, принял потешно-деловой вид и начал трапезничать, по-другому и не назовешь, он так ловко управлялся с приборами, некоторым у него и поучиться не помешало бы.
Но усталость брала свое, я вновь положила голову на руки и лениво наблюдала за своей галлюцинацией. Но когда мои веки отяжелели, и я уже почти окунулась в мир грез, над ухом вдруг заорали:
— Благодарю за ужин! А спать не время сейчас! Тебя ждут великие дела!
Я встрепенулась и прямо перед собой увидела довольную морду.
— Может, завтра? — вяло спросила я, даже не уточнив, что за дела, и почему они великие.
— Нет, нет и нет! Именно сегодня проход в междумирье открыт, попасть туда не составит труда, я все проверил — звезды сошлись. Я, собственно, поэтому того припадочного и поторопил, потому что времени в обрез! И так тут пробыл дольше, чем планировал. А почему ты на меня так смотришь? И зачем снова берешь скалку⁈
А в моей памяти в это время всплывали странные слова моего мужа. Как он там говорил? «Была тонкой, звонкой, манкой…» Да не мог он так сказать! Я даже сомневаюсь, что он вообще значение слова «манкая» знает!
— Это ты! — гневно выдохнула я и сжала скалку покрепче. — Ты заколдовал моего мужа!
* * *
Ваксафар — главный герой моей книги «Семь поцелуев для ведьмы»
* * *
— Ну, колдонул чуть-чуть, — проговорил кот, аккуратно пятясь назад. — А чего он орать сразу начал? Как будто нельзя было интеллигентно вопрос решить! Я ему по-хорошему сначала пытался донести, что он должен тебя отпустить. А он как заверещит, я почти оглох! Пришлось его по темечку. А потом, да, немного поколдовал. Но! Для благого дела же! Татьяна! Убери ты эту скалку!
Кот вдруг подскочил на месте и… завис в воздухе. Скалка глухо стукнулась об пол. И я тоже.
— Татьяна? — осторожно поинтересовались у меня надо ухом.
Я с трудом открыла глаза.
— Ты еще и летаешь? — прошептала я, лежа на спине и пытаясь сконцентрироваться на ярко-желтых глазах.
— Ну да. Нравится?
Он вновь взмыл в воздух, исполнил пару потрясающих кульбитов и плавно опустился на пол. Я же, собрав в кулак волю, не потеряла сознание и даже смогла сесть. Правда, на полу и облокотившись о кухонную тумбу, но все же.
— Что ты сделал с моим мужем? И за что ты так со мной?
— Короче, — кивнул кот. — Я тебе как на духу сейчас все выкладываю, а ты больше никогда за скалку не хватаешься. Во всяком случае, в моем присутствии. Идет?
— Идет, — тяжело вздохнула я и приготовилась слушать.
А выслушать мне пришлось много…
Спустя полчаса я убедилась в том, что сошла с ума окончательно и бесповоротно. Ведь не могло же все это быть правдой⁈
Миров великое множество, говорил кот, и такие одаренные, умные и сильные, как он, умеют между ними перемещаться. Таких, как он, единицы, поэтому он требует к себе уважения и ни в коем случае нельзя, опять же таких, как он, лупить скалкой. И другими предметами тоже.
Существует особое место — Междумирье. Это не мир, говорил кот, а некая промежуточная станция для тех, кто не так одарен, как он, но все равно имеет Силу. Сила, по его словам, это способность к магии. Не все могут легко путешествовать из мира в мир, многим для этого нужно из одного мира попасть сначала в Междумирье, а потом в другой мир.
Вы все поняли? Я вот не очень, поэтому просто осоловело кивала.
Так вот, прикупил Ваксафар в этом самом Междумирье себе жилплощадь, да не абы какую, а таверну. Нет, даже не так — Таверну, с заглавной буквы. Он вообще о ней говорил так, будто она живая… Но не будем цепляться к моей галлюцинации, в конце концов, он интересно рассказывал. Правда, большую часть я не запомнила, о чем, кстати, впоследствии пожалела. Но когда оно еще наступило, это последствие.
А пока…
Таверну он приобрел, да вот незадача, слишком Ваксафар востребованный специалист, он же лучший проводник по мирам! Ну, когда ему на одном месте сидеть? Да и скучно. Нашел он себе зама, некого Аластора, только тот требует, чтобы Ваксафар человека поставил прислуживать посетителям, ибо не царс… то есть, не кошачье это дело. Да и вообще, коты — они сами по себе, хотят тут ходят, хотят — в другом мире. Ненадежный, в общем, зам оказался.
Думал Ваксафар день, думал ночь, к гадалке сходил, с другом посоветовался, у ведьмы проконсультировался, да и вышел… на меня.
Говорил, что я — идеальная кандидатура на роль хозяйки таверны. И судьбой мне предназначено вовсе не так жить, как я жила.
— А как? — выдавила я из себя.
— А вот как я предлагаю! — воодушевленно вещал кот. — Я тебе ту Таверну подарю! Да! У меня широкая душа и доброе сердце…
— Кто бы сомневался, — скептично проговорила я.
— Ладно, не совсем я ее купил, — признался Ваксафар. — За бесценок отдали. Кто же знал, что хозяин той Таверны обязан там постоянно присутствовать⁈ Обманули честного кота!
— А я, может, тоже не хочу быть к одному месту привязанной, — вяло возмутилась я.
— А чего ты хочешь?
Я открыла рот, но… так и не издала ни звука. На долгие пару минут я погрузилась в раздумья. Чего я хочу?
— Во-о-от! А я о чем? Жить тебе теперь негде, работать негде, да и предназначенную тебе пару в этом вашем мире взять негде, не ходит он сюда.
— Чего?
— Об этом потом, — махнул пушистым хвостом кот.
— Хочу отдохнуть, — наконец, нашлась я.
— Вот и отдохнешь! — преувеличенно радостно возопил Ваксафар. — Денег заработаешь! Через пару лет сможешь себе в любом мире домик купить! Ну? Соглашайся!
* * *
— Ты не сказал, что сделал с моим мужем. Он, правда… правда… полюбил другую женщину? — силком выдавила я из себя.
— Все, что он тебе сегодня сказал, все правда! — безапелляционно заявил кот. — Мое колдовство заключалось лишь в том, чтобы отрезвить его и заставить сказать правду себе и тебе. Ну и память о себе стереть, конечно.
— Двадцать лет с ним прожили…
— Сам бы он до такого дошел через пару месяцев только, а мне позарез прям сейчас надо новую хозяйку Таверны найти.
— Ты уверен? — слабым голосом уточнила я.
— Как в том, что я самый красивый кот во всех мирах! — кот поднял лапу и когтем подцепил себе зуб, будто клялся. — Хозяйка вот прям сейчас нужна!
— Я о муже…
— Уверен! Да про какую любовь ты говоришь? Припадочный тот понятия ни о какой любви не имеет. А если ты его любишь… — он на мгновение задумался, а потом уверенно заявил, — Я к тебе подругу свою пришлю, она всем мозги на место вправляет. И тебе вправит. Пурга зовут.
— Говорящее имя…
— Так ты согласна стать хозяйкой Таверны? — настаивал кот. — Ладно, немного подумай, — махнул он лапой.
Я подумала. Сначала о сыне. Как он без меня тут будет? А потом вспомнила, что он давно не «тут», а «там», исполняет свою мечту. Зачем мне ему мешаться?
Затем перед моим внутренним взором калейдоскопом пронеслась моя жизнь с мужем. Была ли я счастлива? Я посмотрела на серьезную морду кота, который в тот момент сосредоточенно двигал силой мысли к себе кусок колбасы, и призналась сама себе — нет, я не была счастлива с мужем.
Остаться ради карьеры? Ха! Даже думать смешно!
— Скажи, Ваксафар…
— Да? — тут же повернулась ко мне морда, моментально из серьезной став умилительно доброй.
— А ты точно не галлюцинация?
— А что? — кот приблизился ко мне почти нос к носу, — Думаешь, если бы я был галлюцинацией, я бы это не отрицал?
— Логично.
— Ты согласна?
— Да. Только мне бы немного отдохнуть.
— Там и отдохнешь, — немного зловеще пообещал Ваксафар.
Бац! Тыц! Хрумс!
Отовсюду раздались настолько громкие звуки, что я зажала ладошками уши.
Даже странно, что кот смог до меня докричаться, он спросил странное:
— Какой дар ты хочешь получить? Какое умение?
И надо же в этот момент мне вспомнить свою бывшую начальницу.
— Организованность! — выпалила я.
Тут же я почувствовала легкое головокружение и… рухнула на что-то противное, мягкое и издающие странные чванкающие звуки.
Я открыла глаза и долго пыталась проморгаться. Бесполезно. Вокруг стоял густой плотный белый туман.
— Надеюсь, отдохнуть «там», это не на том свете…
Из последних сил я поднялась и медленно поплелась вперед. Ваксафар напоследок крикнул, что идти надо по теплым камням. Дойти бы только до тех камней.
* * *
Шла я бесконечно долго.
        Густой туман, с каждым вздохом застревающий в груди холодными комками, вызвал липкий страх, что каждый последующий выдох может стать последним. И этот страх никак не хотел уходить. Еще эта вязкая почва под ногами.         Чванк, чванк.         С каждым разом становилось все тяжелее переставлять ноги, но я понимала, нужно продолжать идти.      
Куда? Зачем?
        Такой мягкой кажется земля, она манит, зовет прилечь, уже слышатся шепчущие из глубин голоса… Как легко и просто остановиться, слабо махнуть рукой на прощание и осесть, окунуться в бездну… Но нужно продолжать. И все также отзывается трясина.         Чванк, чванк. 
Столько было планов, столько задач, а какие радужными были мечты! Когда-то… Очень давно… Все исчезло… Пришла она — всепоглощающая, давящая усталость. Ей невозможно сопротивляться, а если сделать попытку, она захватит без остатка. Хотя есть ли он? Этот остаток…
Но ноги будто сами продолжали идти, привыкли, что жизнь — это движение. А движение ли? Сейчас вся жизнь сконцентрировалась в груди, а там бесконечная, тягучая, выматывающая усталость.
Внезапно донесся резкий, до боли знакомый запах. Невольно рука взлетела и зажала нос, а где-то совсем глубоко внутри вдруг возникло странное, уже позабытое чувство — любопытство. И вправду, что в этом месте может делать собака?
        Подождите.         Чванк, чванк.         И вот из тумана выглянул не только черный нос, но и серый с взлохмаченной шерстью волк. Он раззявил страшенную пасть и продемонстрировал богатый набор клыков.      
* * *
Говорят, волку нельзя смотреть в глаза. А куда смотреть, если вокруг только эти два уголька горят? А еще говорят, что бежать нельзя, все равно не убежишь…
И вот вроде зародилось в душе то самое нужное — чувство самосохранение, но… сил нет. Даже на него нет.
        А волка можно и просто обойти.         Чванк, чванк.         И даже на удивленное рычание внимания не обращать. Сил-то нет.      
Вдруг волчара совершил длинный прыжок, в секунду оказавшись рядом со мной, и приятным тенором проговорил:
— Охранников еще набираете в таверну?
Я осела прямо на чавкающую землю.
— Ты Татьяна? — деловито осведомился волк. — Я Фентон, для друзей Феник. Ваксафар сказал, что по поводу работы к тебе обращаться можно.
Ах, он этот кошара! Я тут плетусь который час, а он… он… Вакансии вон создает!
— Я Татьяна, — вежливо ответила волку. — А где та таверна, ты знаешь?
— Конечно, — мотнул башкой волк. — Я только оттуда. Ваксафар сказал, что нужно у тебя спрашивать про работу и направление указал, где ты гуляешь.
— Гуляю, — сдавленно повторила я, невольно сжимая кулаки и мечтая окунуть морду кота в эту самую жижу, что тут вместо земли, — Я нанимаю тебя, Фентон. Проводить до таверны сможешь?
— Легко! — обрадовался волк, махнул мощной лапой, просто снес меня и… посадил к себе на спину.
Не помню, спала я или была на грани потери сознания, но очнулась я на пороге, который при первом же моем движении показал, что он очень, до противного, скрипучий.
Я медленно подняла голову, увидела над собой обветшавшее деревянное строение, затем обернулась по сторонам — никого.
— Ваксафар! Фентон! Аластор!
В ответ лишь тишина.
Из последних сил я поднялась и дотронулась до круглой ручки двери.
— Правило входа, — проскрипело словно из ниоткуда, но создалось крайне нехорошее ощущение, что со мной разговаривает само здание.
— Что? Откуда я знаю твое правило? — глупо переспросила я, тряся головой, в ней уже начало проясняться, что подозрительный разговаривающий дом мог быть в одном случае — если я знатно тронулась умом, то есть — в моем собственном сознании. Где еще могут разговаривать дома⁈ С котом и волком, я так и быть, готова смириться, но… дом⁈
— Правило входа, — настырно проскрипело покосившееся строение, потом оно что-то в уме прикинуло и сказало уже громче и как-то снисходительно что ли, — Придумай правило входа.
Странно, но это задание говорящего дома меня взбодрило, словно открылось второе дыхание.
— А? Кому? Мне придумать? Это я быстро.
Думала, что быстро. Точнее думалось, что умею думать я быстро… тьфу-ты!
Минут через пять таверна устало скрипнула:
— Придумала?
— А правило любое прелюбое можно?
— Любое, — она тяжело вздохнула, отчего с крыши посыпались мелкие камешки. Я, на всякий случай, отошла подальше.
— Пусть имеют право входить лишь те, кто достаточно устал! — уверенно крикнула я. Говорят, нельзя на полном серьезе отвечать собственным бредням, но пошутить немножко над ними же можно, — Вот как я, например.
Таверна оживилась: захлопали ставни, задребезжали стекла, и даже голос стал поживее:
— Так и запишем: усталость физическая — 9 баллов из 10, усталость моральная 8 баллов из 10, усталость душевная — 10 баллов из 10, усталость…
— А сколько их всего-то усталостей? — перебила я говорливое здание.
— … интеллектуальная… мм… мгм… 5 из 10…
— Эй! — возмутилась я. — Я весь год только и делала, что это, как его, интеллектуально уставала!
— Так и запишем, все, кто по этим критериям ниже, в таверну входа иметь не будут.
— Подожди! — всполошилась я.
Эдак ведь можно и вообще без посетителей остаться. Как же я буду действующий бизнес налаживать без главного компонента — платежеспособных клиентов?
— Пусть не ниже одного из критериев будет, и могут заходить.
— Так и запишем, не ниже одного из критериев.
— Нет-нет, подожди! Пусть вполовину одного из критерия можно, а если несколько критериев — тогда треть!
— И так запишем, ладно, половина и треть…
Я подвисла на мгновение, представив, как и каким образом здание что-либо записывает, но моей фантазии не удалось развернуться. Да и виданое ли дело, вторые сутки на ногах. Как я еще что-то соображаю, вот диво! Хотя… я же с домом только что разговаривала. А до этого с волком, а еще ранее — с котом. Подхихикивая сама над собой, я поднялась по полуразрушенным ступенькам, вошла в низкий проем и увидела то, что стало спасением моего бренного тела — широкую кровать с пышным на ней одеялом.
Как дошла до нее не помню, помню лишь, как спорила с одеялом, что оно должно обязательно одним концом у меня под коленкой лежать, а дальше — темнота…
* * *
Я открыла глаза, увидела на потолке причудливую люстру в виде факела, подумала, что мне привиделось со сна, закрыла глаза, сладко зевнула, а затем вдруг осознала, что я выспалась. Выспалась! Какое же это великолепное чувство! Я уже и позабыла, как это — просыпаться полной сил.
Я осторожно открыла один глаз. Люстра никуда не исчезла… Да я же не дома! Бурным потоком вылились на меня воспоминания о вчерашнем дне, и мгновением позже я буквально подскочила на кровати и судорожно принялась оглядываться: большое окно с мутным стеклом и жалкой тряпкой, видимо, выполнявшей роль занавески; большой толстый серый кот; шкаф донельзя странного вида — пузатый, но на тонких ножках; сколоченный из грубых досок узкий стол с глиняным кувшином на нем; у кувшина отбит носик; кот с роскошными усами и не менее роскошным хвостом; широкая низкая кровать, заправленная нежнейшим постельным бельем; мягкая подушка в моих руках; кот прямо на белоснежной простыни; ярко-зеленые глазища…
Я зачарованно смотрела на кота довольно долго, пока не сообразила, чей он. То есть, конечно, он тут сам по себе. Как там вчера говорил Ваксафар… А! У котов нет хозяев.
— Привет, — осторожно поздоровалась я с пушистым красавцем.
— Привет.
— Меня зовут Татьяна.
— Знаю.
Я удивленно посмотрела на мордочку со столь непроницаемым выражением, что создавалось впечатление, будто кот чем-то обижен. Но ведь специально попадался мне на глаза, пока я осматривала комнату! Значит… Он обижен на меня⁈
У меня получилось сдержать смешок, с виду взрослый, а ведет себя как ребенок.
— Ты, наверное, Аластор? — мягко поинтересовалась я, любуясь гордым кошачьим профилем.
— Аластор, — буркнул он.
— Ваксафар прислал меня…
Я задумалась, как правильно сказать, что теперь я тут хозяйка, а то вдруг Ваксафар не предупредил своего зама, с него станется. Но пушистик опередил меня:
— Знаю. Прислал тебя ко мне в помощь.
— Верно, — закивала я, а саму обуяло непреодолимое желание надрать кое-кому хвост. Надо же! Мне, значит, сказал — будешь полноправной хозяйкой. А своему заму — в помощь меня прислал! Ишь, какой!
— А ты всегда такой серьезный или…
— Или.
— Что случилось? — не выдержала я интриги.
Кот повернул ко мне голову, вперил в меня пронзительный, пробирающий до дрожи взгляд, и тихим, полным ярости голосом процедил:
— Ты. Привела. Собаку.
От изумления я хлопнула ресницами и искренне затараторила:
— Что? Какую собаку? Да у меня сроду никакой собаки не было! Ты что-то путаешь!
Аластор медленно отвернул от меня голову и уставился в стену. Молча.
Я же лихорадочно думала, про какую собаку речь. Вроде вчера…
— А! Вспомнила! — крикнула я, заставив кота вздрогнуть, но это я не специально, почти… — Ты, наверное, про Фентона? Я наняла его охранником в таверну. Но он не собака, он волк!
Кот вновь повернул голову ко мне, и в его взгляде большими буквами читалось, что он думает о моих умственных способностях. Его дальнейшие слова подтвердили мои догадки:
— Какая разница между волком и собакой?
— Волки не виляют хвостом! — выпалила я, внезапно вспомнив лекции по зоологии.
И тут же была одарена еще одним презрительно-снисходительным взглядом.
— Да ладно тебе! — миролюбиво проговорила я. — Охранник же нужен? Вот и пусть волк будет. Это даже солидно. Тем более у тебя в подчинении, — тонко польстила я.
— А чем ты ему платить будешь? Чем кормить?
Я озадаченно посмотрела на Аластора, но тут же сообразила:
— Как же? Ведь таверна приносит доход. Верно? Аластор, почему ты отводишь взгляд? Ваксафар сказал, что можно заработать много денег! А продукты… Разве ты не держишь запасы для постояльцев?
— Из провианта только сыр, — соизволил ответить кот.
— Почему? — я даже подалась вперед от любопытства.
— Мыши его едят, — лаконично сообщили мне очевидную истину.
— Ты что, разводишь мышей?
Ах, этот взгляд! Ярко-зеленые глаза почти прожгли во мне дыру, а их хозяин, пошевелив усами, выдал:
— Я плачу им сыром за работу. Твой волк возьмет зарплату сыром?
Вот тут я уловила в кошачьем голосе ехидство и легкий смешок и решила, что этим нужно срочно воспользоваться:
— Давай спросим?
Мордочка Аластора удивленно вытянулась, затем на ней появилось озадаченное выражение, а вот потом… он захохотал. Вы когда-нибудь видели, как потешно смеются коты? Вот и я впервые увидела, и мне очень понравилось: пузико трясется, уши в разные стороны, из пасти вырывается здоровый мужской смех, лапы загребают под себя, а хвост мелко дрожит.
— Чур, спрашиваешь ты! — выдавил он из себя сквозь смех.
У меня упал груз с души. Компаньон с чувством юмора гораздо лучше, чем без оного.
— Договорились! — тоже хохотнула я, представив морду волка, когда я скажу ему об оплате натурпродуктом — сыром.
* * *
Отсмеявшись, мы с котом переглянулись и ударились ладонь об лапу.
— Аластор, если честно, я совсем ничего не знаю о Междумирье, магии и… прочем, — я буквально проглотила окончание фразы «и говорящих котах».
— Да, Ваксафар сказал, что ты из отсталого мира.
— Ничего мой мир не отсталый! — тут же возмутилась я, затем вспомнила прочитанные фантастические повести и с нажимом проговорила, — У меня в мире магии, может, и нет, зато технологии развитые!
— Да? — усомнился кот, потешно подергав одним ушком. — И что же, у вас нет бедности, войн? А, может, вы научились жить вечно?
— Нет…
— Ну, вот! Я и говорю, отсталый! Такой же мир, как и многие другие, только еще и без магии.
Я посопела, но спорить не стала, вместо этого спросила:
— Расскажи о Таверне. И что это за комната?
Мой пушистый компаньон махнул хвостом, скинув на пол подушку, и заявил:
— Эта комната — твоя. Таверна ее для тебя отрастила.
— Для меня? — удивленно вытаращилась я на кота.
— Для тебя. У нашей Таверны есть особенность — она легко читает души людей.
У меня невольно открылся рот от изумления, а кот, между тем, продолжал:
— Вот, за ночь комнату тебе организовала. Значит, ты о такой комнате мечтала.
Я ошарашенно обвела взглядом комнату, увидела неприметную дверь и, подскочив, направилась к ней.
— Быть не может! — вырвалось у меня.
Я еще раз внимательно обсмотрела бедную обстановку классической средневековой комнаты, затем вернулась к современному санузлу. Мало того, что ванна оказалась джакузи, а унитаз по последним веяниям моды «парил», так там еще и трубы были! Я специально нажала на слив, вода пошла!
— Но как⁈
Я сползла по стеночке вниз и уселась прямо на пороге, в буквальном смысле отделяющем современность от средневековья.
— Как, как, — ворчливо отозвался кот. — А вот так! Ты еще мою комнату не видела…
Пушистик подкатился ко мне под бочок и заговорщически зашептал на ухо:
— Я думаю, Таверна просто хвастается, что умеет читать души, а на самом деле…
— Утро добро-о-о-е!
Я подскочила от громоподобного голоса, а Аластор лишь недовольно фыркнул.
— Хватит чилить! Пора готовиться! — прокричала Таверна.
— Откуда ты знаешь слово «чилить»? — пораженно спросила я. В моей голове мало того, что не укладывалось, как может вообще разговаривать здание, а тут оно еще и модными словечками из моего мира разбрасывается.
— К чему готовиться? — почти одновременно со мной крикнул кот.
Таверна не соизволила ответить ни на один вопрос. Мы еще подождали пару минут, затем переглянулись.
— Позавтракаем?
— Сыром?
— Есть там у меня пару мешочков с сухарями…
— Только с ними?
— Ну, мяско еще есть вяленое. Но его мало.
— Зови волка. Вместе и позавтракаем.
— Еще чего!
— Зови!
Через пять минут мы уже сидели за огромным столом на первом этаже. Странная у нас была компания: надутый пушистый котяра, метающий искры из глаз, смущенный волк, вытянувшийся как струнка и, по-моему, даже не дышавший, и растерянная я. В моей голове перемешались все события последних суток, и я никак не могла понять, что мне делать в первую очередь.
— Молоко будете? — хмуро поинтересовался Аластор и нервно махнул шикарным хвостом.
Феник едва успел подхватить крынку.
— Будем, — улыбнулась я своему компаньону и вопросительно посмотрела на волка. Тот кивнул косматой башкой.
Молоко оказалось свежим и вкусным, мясо — выше всяких похвал, а сухарики — явно совсем недавно приготовленными. Подозрения пришли ко мне сразу, как попробовала еду:
— Аластор, где ты берешь эти продукты? — как бы между прочим поинтересовалась я.
— Да ходит тут один торговец по утрам… — кот осекся и поднял на меня взгляд очень красивых и очень наглых глаз.
— Значит, ты и будешь отвечать за провиант, — твердо заявила я.
— За чей счет⁈ — взвился пушистик.
— Пока за собственный, — невозмутимо ответила я. — Разве ты не знаешь, что сначала в бизнес нужно вкладываться, и только потом он начнет приносить доход? Мы заведем книгу учета и ты, я уверена, скрупулезно впишешь туда все деньги, что потратишь на продукты. Как только наше дело начнет приносить доход, заберешь себе все обратно с процентами.
Кот на пару мгновений подвис, я прямо явственно прочувствовала, как у него в голове защелкал калькулятор.
— Под двадцать процентов? — довольно мявкнул он.
— А вот это уже ростовщичество! Пять!
— Согласен! Но сразу предупреждаю — у меня не безграничные запасы золота! Я и так сильно порастратился на безалаберных работников.
В моей голове тоже защелкал калькулятор, и пришла логичная мысль, что раз Аластор покупал лишь сыр мышам и назвал это «порастратился», значит, денег у него крайне мало. А передо мной он просто не хочет терять лицо (морду?), вот и выделывается, торгуясь. Придется выкручиваться по-другому.
— Да, кстати, а какую работу делают мыши?
— Моют, чистят, гладят. Ваксафар говорил, что как только Таверна приобретет надлежащий вид, посетители косяками повалят.
Я медленно провела взглядом по обшарпанным стенам, полам с разводами, паутине по углам, мутным стеклам в полуразвалившихся рамах и решительно хлопнула по столу:
— Возьмемся за дело вместе!
И пока никто из моих новоявленных друзей не успел отреагировать, я повернулась к Фентону и, взяв его за лапу, мягко спросила:
— Феник, готов ли первое время поработать не только охранником, но и разнорабочим?
— Готов! — тут же выпалил волк.
— Жалование сможем платить только тогда, когда начнем зарабатывать.
— Я готов! — громко гавкнул наш безотказный серый, а потом уже тише поинтересовался, — Кормить будете? А то в этих местах и поохотиться негде.
— На мышей можно, — лениво отозвался кот и, вальяжно развалившись на стуле, добавил, — Все равно работают из лап вон плохо, так хоть на прокорм тебе на пару дней хватит…
* * *
— Не дело пускать в расход работников, — погрозила я пальцем коту. — Вот только, если…
На мне скрестились два любопытных взгляда, я выдержала театральную паузу и закончила свою мысль:
— Только, если они будут требовать соблюдения трудовых прав и оплачиваемого отпуска, трехразового питания и теплого молока вечером, а сами при этом, — я грозно посмотрела на Аластора, — будут отлынивать от работы!
— Да-да, — важно кивнул мой усатый компаньон и бросил тяжелый взгляд на волка.
Я же тихонько вздохнула, ну да ладно, не понимает намеков кот, позже поговорю с ним.
А вот Фентон все принял на свой счет:
— Молоко на ночь не пью! Трудовых прав не знаю! Об отпуске буду мечтать, но в одиночестве и тихо! И вообще… я мышей не ем!
Я невероятным усилием воли взяла себя в руки, сдержав смешок, и преувеличенно бодро проговорила:
— Мы отличная команда! Уверена, мы быстро приведем нашу Таверну в надлежащий вид и заработаем много денег!
— Да! — поднял кружку с молоком волк.
— Да-а! — язвительно протянул Аластор, махнул пушистым хвостом и таки снес крынку. Благо, что она была уже пустая…
— На счастье, — махнула я рукой и поднялась из-за стола, — Давайте посмотрим, с чем нам предстоит работать.
Уже через час мой энтузиазм заметно поубавился, и вновь появилось желание потрепать одного кота, того самого… самого красивого в мире, чтоб ему… никогда не знать проблем с облысением.
Посудите сами. Что мы имеем: двухэтажное здание, очень-очень нуждающееся в ремонте; клочок земли вокруг него очень небольшого размера, даром, что четкой формы — ровно по кругу, далее, словно вместо забора, стоял плотный белый туман; из запасов продуктов только десять бочек с вином и пара кругов сыра. Негусто, согласитесь? Теперь работники: девушка в самом расцвете сил, но в полном раздрае чувств и несколько дезориентированная, толстый, ленивый, но крайне самодовольный кот, простой и честный волк, никогда в жизни не знавший другой работы, кроме как охранником… Ах, да! Еще же мыши, которых я пока в глаза не видела, и еще неизвестно, то ли их выводить нужно, то ли награждать полноценным званием героев труда, потому как, по словам Аластора, только они одни тут и работают.
— Как называется наша таверна? — окликнула я кота.
Тот отвлекся от занимательной игры в гляделки с волком и выразительно пожал плечами.
— Усталый путник! — неожиданно проскрипело у меня над головой. — Ты сама меня так назвала.
— Я? Когда⁈ — поразилась я.
— Ночью, — последовал невозмутимый ответ. — Сначала ты долго пыталась приказывать одеялу лечь, как тебе нужно, а затем четко сказала: «Нарекаю тебя, о Таверна, Усталым путником».
Аластор весело хохотнул, а Фентон почему-то бросил на меня жалостливый взгляд. Я же целую минуту пялилась на них, пытаясь прийти в себя.
— Не может быть! — наконец, выдохнула я. — Во-первых, я так никогда не выражаюсь — «О, Таверна!». Во-вторых, ты же женщина, то есть, женского рода, в общем… я запуталась.
— Да какая разница! — махнул лапой кот.
— И то верно, — тут же согласилась я. — У нас есть дела и поважнее.
Я уселась за стол, потребовала у Аластора листок и ручку, получила клочок бумаги и обгрызенный карандаш и начала составлять список самого необходимого. Времени это заняло немало, и не только потому, что я никогда не управляла тавернами, и даже не потому, что я еще не восстановилась ни морально, ни физически, увы, причины были совсем в другом — в самой Таверне.
Сначала я написала список всего необходимого, потом прикинула наши возможности и… повычеркивала практически все пункты, затем дописала то, без чего обойтись ну никак нельзя, потом все-таки выяснилось, что обойтись мы можем без многого. Но, обо всем по порядку.
Подвал, в котором когда-то хранились продукты, а теперь сиротливо приткнулись по углам лишь бочки с вином, отсырел и нуждался в сушке, генеральной уборке и, конечно, пополнении запасов. О побелке потолка и покраске стен я пока даже не заикаюсь…
Первый этаж, включавший в себя огромную залу с полуразрушенным камином и длинной барной стойкой, довольно вместительную кухню, прочие хозяйственные комнаты, санузел для посетителей (один, без «м» и «ж») и крошечный кабинет, доверху забитый бумажным хламом, погряз в мелком мусоре и километрах паутины, он срочно нуждался в тщательной уборке и косметическом ремонте. О починке десятка столиков и полусотни стульев со сломанными ножками я пока даже не заикаюсь…
Второй этаж вызвал у меня смешанные чувства. Преобладали ужас, оторопь и… восхищение. Даже на первый взгляд он занимал место больше, чем первый этаж: длиннющий коридор тянулся аж… ну, метров на сто, не меньше. По обеим сторонам коридора располагались самые обычные деревянные двери. Только вот в чем нюанс — они все были закрыты, кроме двух: моей и Аластора. В свою комнату кот меня не пустил…
— Таверна! — решительно позвала я.
— Да?
— Почему закрыты двери?
— Комнат за ними не существует.
Понимаете, почему я испытала ужас?
— А когда они появятся? — слабым голосом уточнила я, уже предчувствуя ответ.
— Когда появятся те, кто в них нуждается.
Вот тут появилось восхищение.
— Скажи, вот ты можешь создавать комнаты. А можешь ли ты навести уборку в самой себе?
— Нет.
— Почему? — требовательно спросила я.
— Мне это неинтересно.
А вот здесь наступила оторопь.
В тот момент я и спустилась вниз на дрожащих ногах и потребовала у Аластора пергамент и перо, тьфу ты, бумагу и ручку.
Так что, второй этаж, в принципе, нуждался только в посетителях, ну и в замене паркета, наверное. А о том, чтобы разобраться в механике странного заведения, а уж тем паче в его возможностях и, самое главное, мотивах, я даже не заикаюсь…
* * *
Я вызвала кота на серьезный разговор.
— Вот список самого необходимого. И нужно все это достать еще вчера. Сможешь?
По мере чтения глаза Аластора становились все больше и больше, но его ответ был лаконичен и полон достоинства:
— Да. Хоть на это и уйдут все мои средства.
Он многозначительно глянул на меня, мне же пришлось бурно выразить ему свою признательность. А то еще, чего доброго, подумает, что его не ценят…
Кот благосклонно выслушал мои заверения в его безграничной щедрости, врожденной мудрости, железной деловой хватке, а самое главное — в его небывалой доброте.
— Чтобы достать все, что ты написала, нужно спуститься в один из миров. Возьму с собой Фентона, — важно распушив хвост, проговорил усатый зазнайка.
— Фентона? — переспросила я, подумав, что ослышалась.
— Фентона, — невозмутимо кивнул Аластор. — Вдруг что, охранник не помешает.
— Вдруг… что… — растерянно повторила за ним. — А как же я? Вдруг что здесь случится?
— Например? — поднял одну бровь кот и дернул кончиком хвоста.
— Посетитель придет! Или… или… Плохой посетитель придет! Кто меня защитит?
Мой компаньон снисходительно хмыкнул и махнул лапой:
— Да никто не придет. У котов шестое чувство развито, слышала? Нет? Так вот, уверяю, сегодня в нашу таверну никто не придет!
Уже скоро мне предстояло убедиться, что утверждение о наличии шестого чувства у котов — ложь и еще раз ложь! Ах, да… Несусветная ложь! Но в тот момент я лишь кротко кивнула и пожелала счастливого пути.
Чем, как вы думаете, стоило в первую очередь заняться новоиспеченной хозяйке знаменитейшего (в будущем, конечно) заведения?
Правильно! Я так и сделала — отправилась приводить себя в порядок. В конце концов, для кого Таверна комнату отрастила⁈ Не пропадать же ее стараниям…
Я влетела в ванную комнату и замерла, в восхищении подняв руки к груди. Да я о таком в своем мире и мечтать не смела! С моей-то зарплатой.
А тут — ну просто красота: блестящий кафель, огромная ванна, зеркало в полный человеческий рост… Я задумчиво посмотрела сама на себя, отвела взгляд, глубоко вдохнула и начала медленно снимать одежду. Уже будучи полностью обнаженной я посмотрела на себя еще раз. И знаете, что? Не так уж все и плохо!
И пуза никакого нет! Немножко расплылась талия, едва заметен целлюлит на бедрах. Ну, вот кто в моем возрасте на такое не жалуется? Редкость, чтобы почти в сорок девушки обладали безупречной фигурой. Да и вообще…
— А вообще, хватит ныть. Прямо сейчас принимайся за себя, — безапелляционно заявила я своему отражению. То сначала явственно обескуражилось, а потом решительно кивнуло.
— Таверна!
— Да?
— А одежду сможешь мне создать? И полотенца?
— Волшебное слово.
— Карамдадудар? — выпалила я первое пришедшее мне в голову.
По возникшей напряженной тишине я поняла, что не то слово…
Я хлопнула себя по лбу и мягко проговорила:
— О, Таверна! Прошу тебя, создай для меня одежду и полотенца, пожалуйста.
— Уже давно лежат в твоем шкафу, — ворчливо отозвалось разумное здание.
Я, как была голышом, так и выскочила в свою комнату. Кого мне стесняться, в конце концов? Подбежала к шкафу, отворила дверцу и… тихонечко хихикнула. Нет, не подумайте, я, конечно, не ожидала увидеть современную в моем мире одежду. Но чтоб так…
Ворох платьев всевозможных средневековых фасонов — там были пышные и облегающие, открытые и почти монашеские. Благо, что я догадалась вывалить их наружу, на самом дне шкафа я нашла вполне приличное нижнее белье и колготки.
Соорудив из колгот шорты и безжалостно оторвав лиф от одного из платьев, я напялила на себя свою новую спортивную форму, решительно подошла к кровати, стянула с нее покрывало, бросила его на пол и, с таким ощущением будто бросаюсь в ледяную воду, начала заниматься.
Три подхода по пятнадцать раз: приседаний, упражнений на пресс и даже отжиманий. Отжаться я, правда, смогла лишь десять раз, но ведь смогла! Вот не зря я в ночные свои смены смотрела блог одного известного фитнес-тренера.
С чувством выполненного долга и блаженно улыбаясь я направилась в ванну и пробыла там не меньше часа. Горячая бурлящая водичка расслабила, ароматная пена для ванн подняла настроение, а всевозможные бутылочки и скляночки заставили меня погрузиться в своего рода медитацию, ведь каждую надо было открыть и понять, что же в ней налито…
Полнейший релакс!
Я тщательно расчесала волосы, замоталась в мягкое белое полотенце, подмигнула себе в зеркало и решила пойти перекусить. Физические упражнения и водные процедуры хорошо влияют на аппетит.
Я открыла дверь, выпорхнула в коридор и… влетела прямо в твердую мужскую грудь.
— Добрый вечер, — поприветствовали меня приятным баритоном, а потом вдруг я оказалась прижатой к стенке спиной, а на обнаженных плечах почувствовала грубую шершавую кожу чужих рук. — В первый раз меня так встречают в подобных заведениях. Сколько стоит ночь с тобой, красавица?
На несколько мгновений я потеряла дар речи, впившись взглядом в мужское лицо. Успела отметить тонкие черты лица, серо-зеленые глаза и гладко выбритый подбородок. Я подняла голову, оценила высокий рост нахала, широкий разворот плеч и… две длинные рукоятки за спиной. Он еще и вооружен⁈
— Во-первых, я хозяйка этой таверны, — дрожащим голосом проговорила я.
— Одно другому не мешает, — усмехнулся мужчина в ответ.
— А, во-вторых, мы пока не принимаем посетителей! — выкрикнула я и резко скинула его руки со своих плеч.
— Двери сами открылись передо мной, — хищно улыбнулся незнакомец. — Значит, принимаете.
— Немедленно убирайся! — не сумев совладать со своим страхом, взвизгнула я и поспешила ретироваться в свою комнату.
Сделать этого мне не позволили.
* * *
Неизвестно, кем был этот мужчина, но реакция у него была отменной, и скорость, и ловкость, и харизма… Стоп! Последнее определение не к месту.
Он прижал меня к себе, а я всей спиной ощутила жар его тела. Сначала я замерла, но не от страха, очень странными показались мне собственные ощущения, ведь еще никогда в жизни меня не касался никто, кроме мужа…
Затем быстро-быстро застучало сердце, а внутри живота стало почему-то очень горячо.
— Куда же ты спешишь, красавица? — страстно прошептал незнакомец мне на ухо, и нежно завел локон волос от лица за спину.
— Я замужем, — тихо проговорила в ответ, а дрожал теперь уже не только мой голос, конвульсии охватили все тело.
— Муж здесь? — деловито осведомился нахал.
— Нет…
— Вот и хорошо.
Его последние слова настолько ошарашили меня, что я плавно развернулась и интуитивно вывернулась так, что даже смогла немного отстраниться от него. Я взглянула в серо-зеленые глаза, отметила легкую улыбку, небольшой шрам над верхней губой, делавший улыбку косоватой, но оттого и притягательной… Затем перевела взгляд на собственные руки, внезапно осознав, что под моими ладонями жгуты сильных мышц его плеч.
Он молчал, продолжая смотреть на меня с легкой улыбкой, а я вдруг ощутила себя героиней любовного романа. Что там обычно делают невинные девицы, оказавшись в объятиях властного красавчика? Кажется, у них происходит затмение разума, и они падают к его ногам…
Что со мной? Он мне понравился⁈ Это невозможно! Так не бывает! Разве что… я окончательно рехнулась!
— Таверна! — испуганно шепнула я. Но признаюсь, то было не чувство страха к незнакомцу, я боялась, что не справлюсь сама с собой, и мне очень захочется коснуться лица мужчины, его губ, его обнаженной горячей кожи. Захочется узнать, насколько же все-таки врут авторы любовных романов. И вдруг… только на самую малость я засомневалась, но вдруг они не врут?
— Да? — вальяжно раздалось откуда-то сверху.
— Защити меня! — уже увереннее потребовала я.
Я ждала чего угодно, но только не ленивого:
— Каким образом?
— Замуруй его в стену! — выпалила я первое, что пришло в голову.
— Как скажешь…
Если бы я не видела это своими глазами, вот в жизни бы не поверила! Но клянусь, все было именно так: внезапно стена за мужчиной завибрировала, затем словно живая бросилась на него… секунду (!) спустя нахал уже был забетонирован по самую шею. Хотя, не совсем верно — он был замурован полностью, только лицо осталось на свободе.
— Спасибо! — с чувством произнесла я.
— Зачем же так сразу, милостивая госпожа? — с ухмылкой поинтересовался мой пленник.
Я с достоинством поправила чуть съехавшее полотенце на груди, подошла к нему почти вплотную и даже смогла, ни разу не споткнувшись, отчеканить:
— Меня зовут Татьяна. Я хозяйка этого заведения. И требую к себе уважения. В нашей таверне запрещены насилие, разбой, грабеж, воровство и все остальное, что мне не по нраву. И я уже говорила — мы пока не принимаем посетителей.
— Все условия выполнены, — внезапно вмешалась Таверна. — Усталость физическая шесть баллов, усталость душевная…
— Стоп! — невольно выкрикнула я, отметив, что незнакомец с интересом прислушивается к скрипучему голосу.
Повисла тишина.
— Меня зовут Эйден Олсопп, — проговорил мужчина, не выказывая никаких признаков беспокойства, а ведь он был замурован в стену! — Прошу простить мою грубость и поспешность выводов. Ты слишком молода и красива для хозяйки таверны. Теперь я вижу, что ошибался.
— Ошибался в том, что молода и красива? — ехидно уточнила у него и сложила руки на груди.
— Нет, — шире улыбнулся непрошибаемый тип. — Ты безумно красива и явно молода!
— А сколько тебе самому лет? — прищурив глаза осведомилась у него. Каюсь, это все влияние мошенников нашего пропащего мира, ведь любому безосновательные дифирамбы показались бы подозрительными, верно?
— Мне тридцать.
От его ответа я окаменела, на пару минут изобразив статую, правда вряд ли у статуй могло быть столь выразительное обалдение на лице… Он еще и младше меня почти на десять лет⁈ О-о-о… Как я могла испытать к нему симпатию? Это же полный бред!
Я пришла в себя и поджала губы, к чему эти его комплименты? Как будто я не видела себя в зеркало! Чего он добивается?
— Я устал, — продолжил он, а у меня от этого его признания дрогнуло сердце, кому как не мне знать, как сильно можно устать? — Позволь мне провести ночь в твоей таверне, клянусь, я не трону тебя. Без твоего желания.
Вот зачем он произнес последние слова⁈ Меня словно молнией пронзило, стало жарко и холодно одновременно. Но… С другой стороны, почему бы и нет? Почему бы не пообщаться с интересным мужчиной, почему бы даже не поужинать с ним? В конце концов, всегда можно снова замуровать его в стену…
Вся в сомнениях, я вновь взглянула ему в глаза.
— Я заплачу двойную цену, — заявил Эйден Олсопп, чем и поставил точку в моих доводах «за».
— Жди тут, — бросила я ему и поспешно направилась в свою комнату.
* * *
За спиной раздался смешок. Я не сразу поняла, что развеселило незваного гостя, лишь спустя пару минут до меня дошло — куда он мог уйти, если я не приказывала Таверне освободить его? Теперь поднялось настроение и у меня.
— Таверна! — шепотом просипела я, залетев в комнату.
— Да? — громогласно раздалось над моей головой.
— Тсс! — я вбежала в ванную комнату и тихонько попросила, — Ты не могла бы говорить тише? И из одного места, пожалуйста!
А то надоело это жуткое ощущение, голос Таверны исходил будто отовсюду сразу.
— Могу, — раздалось за моей спиной.
Я подпрыгнула на одном месте, затем развернулась и увидела в зеркале, как я… машу рукой.
На всякий случай я посмотрела на свою правую руку, затем на левую, только потом вновь подняла взгляд на зеркало.
— Таверна?
— Да! — радостно отозвалось мое отражение.
— Ну, нет! Превратись в кого-нибудь другого! А то знаешь, останетесь без хозяйки, уеду я туда, где мягкие края…
Последнее предложение мне хотелось пропеть, но я сдержалась.
— Так лучше? — спросило у меня классическое изображение злой колдуньи из детской сказки.
— Пойдет, — махнула я рукой.
Ну хочется Таверне побыть чернобровой черноокой брюнеткой в черном шикарнейшем платье времен Ренессанса, так и пусть! Даже не знаю, чем меня можно удивить после недавних событий в моей жизни…
— Ты знаешь, как Аластор приказывал мышам? — заговорщически прошептала я.
— Знаю, — мило, но немного зловеще улыбнулась Таверна.
— Тогда прикажи им сервировать стол и создать уютную атмосферу, — потребовала я, но тут же спохватилась, мало ли какие понятия об уюте у хвостатых созданий, — пусть приглушат свет, включат негромкую музыку, например…
Красотка из зеркала кивнула и… продолжила смотреть на меня.
— Прямо сейчас, — поторопила я ее.
Таверна молча буравила меня взглядом.
— Пожалуйста! — вспомнила я волшебное слово и даже сложила руки на груди в просящем жесте.
Красотка тут же исчезла, а зеркало соизволило показать мне меня. Я внимательно всмотрелась в свои порозовевшие щеки, лихорадочно блестящие глаза, покрасневшие губы…
Я все вглядывалась и не могла вспомнить, когда же в последний раз я выглядела столь взволнованно и… прелестно.
Фыркнув и показав себе язык, я бросилась вон из ванной и принялась судорожно перебирать гардероб, услужливо предоставленный мне Таверной.
Я не могла объяснить мандраж, не могла понять, почему волнуюсь так, как не волновалась даже в день своей свадьбы… Мало того, что не могла, я и не хотела! Мне вдруг стало так легко-легко, так безмятежно на душе, а осознание того, что теперь мне никто не сможет сказать: «Это стыдно!», позволило насладиться каждым мигом того вечера. И да, волнение с одной стороны и безмятежность с другой прекрасно уживались во мне одновременно.
Я наслаждалась, я смаковала, я нежно пестовала свое состояние, не позволяя искре, зажегшейся во мне, потухнуть. Впервые без зазрения совести, без оглядки на то, что подумают другие, я даже заставила умолкнуть робкий голос здравого смысла, стеснительно нашептывающего, что не стоит пускаться во все тяжкие, мало ли, как аукнется в будущем…
Но я-то собиралась лишь пообщаться с интересным мужчиной! Только и всего! Что в этом предосудительного?
И с чего я вообще сообщила ему о том, что замужем? Я покосилась на свое тоненькое обручальное кольцо, которое уже давно не замечала, ведь столько лет оно на моем пальце… Сейчас мне вдруг стало тошно от этого брачного символа. В конце концов, какого черта⁈ Мой муженек сейчас кувыркается с новой зазнобой, а я тут порядочную женщину изображаю!
Но только я потянулась, чтобы снять кольцо, до меня дошло — к сожалению, я порядочную женщину не изображаю, я ей являюсь.
Кольцо осталось на месте.
Следующие приблизительно полчаса прошли в душевных метаниях и кривлянии перед зеркалом. Достаточно ли приличен вырез на платье или все-таки лучше надеть другое платье… А почему, собственно, платье? Там вроде брюки затесались среди бесчисленных юбок… О-о-о… Брюками это назвать язык бы не повернулся ни у кого из приличных девушек, это скорее элемент эротического белья… Хотя…
Вот никогда не думала, что отношусь к тем женщинам, которые могут из ничего создать себе костюм. Однако! Отражением в зеркале я осталась крайне довольна: кружевные плотные штанишки подчеркивали изящные икры, а длинная туника скрывала несовершенства талии, плюс легкая шелковая ленточка на запястье. Может, ленточку полагалось носить совсем в другом месте, но мне захотелось надеть ее именно на руку. Я даже попрактиковалась изящно взмахивать кистью. На десятом взмахе я вспомнила, что мой гость не просто ждет меня, а ждет замурованный в стене…
Думаете, мне стало стыдно от мысли о том, что бедный мужчина проторчал в каменном плену около часа? Нисколько! Даже наоборот, я почувствовала внутри озорство и острое желание поиграть с ним. Я о флирте, не подумайте…
Лишь только на мгновение мне стало немного страшно. Если честно, я боялась того, что Эйден Олсопп посмотрит на меня со злостью. Это бы окончательно растоптало во мне веру в романтику. Ту самую романтику, которую транслируют авторы любовных романов… Я даже почти успела пережить этот жуткий момент в своих мыслях.
Но все мои страхи оказались напрасными. Едва я вышла в коридор и предстала перед моим пленником, как увидела в мужских глазах то, что не видела уже очень-очень давно. Да и видела ли вообще?
Это были страсть, нежность, восхищение, радость, азарт… Да как у него получилось в одном взгляде выразить все, что жаждет женская душа⁈
* * *
Я подошла к моему пленнику почти нос к носу, и улыбка сама появилась на моих губах. Кажется, впервые в жизни я не могла себя контролировать: мне безумно хотелось коснуться его, потрогать, убедиться, что он… настоящий, а не плод моего воображения. Разве может такой привлекательный мужчина испытывать ко мне столь явную, я бы сказала, бесстыдную симпатию?
Огромным усилием воли я смогла сдержать порывы своего тела, сжала руки в замок и взволнованно проговорила:
— Эйден Олсопп, если ты обещаешь вести себя подобающим для посетителя таверны образом, я предоставлю тебе комнату для ночлега и скромный ужин. Скромный, потому что…
Долго выдержать пожирающий меня взгляд я не смогла, отошла от него на шаг, опустила глаза, еще и мой голос предательски дрогнул:
— … потому что мы и, правда, пока не готовы к приему гостей. Устроит ли тебя сыр?
— В твоем обществе меня устроит все.
— Таверна! Освободи нашего гостя!
— Как скажешь, — лениво раздалось откуда-то сверху.
Я тихонько вздохнула, видимо, тот образ в зеркале, с которым можно нормально разговаривать, был разовой акцией.
— Пойдем, — бросила я Эйдену и поспешно направилась к лестнице.
Каждый мой шаг давался нелегко, каждая ступенька норовила убежать из-под ног, и, увы, я понимала, это не происки шаловливой Таверны, это напряжение, что своим присутствием создавал незваный, но такой обаятельный гость.
У меня горела макушка, затем загорелись плечи, спина и… то, что ниже спины. Я резко обернулась, заставив мужчину споткнуться на ровном месте. Вновь не смогла сдержать улыбки, ведь моя догадка оказалась верна, смотрел он именно на то место, что у меня уж очень сильно горело.
Как же неприлично! Непристойно! Но как же приятно такое искреннее, наглое внимание.
Конечно, я не позволю ему ничего лишнего! Пусть даже не надеется!
Вот только как не позволить лишнего себе?
Миновав последнюю ступеньку, я обомлела, моему взору открылась такая картина, что тут же запылали щеки. Кажется, я просила о романтике… Но никак ведь не о кричащей пошлости!
Только представьте: полумрак, отнюдь не скрывающий осыпавшейся штукатурки со стен и паутины в углах, но зато будто говорящий — это специально потушен свет; помятая белая скатерть на одном из столов, навевающая неприличные мысли, что данный предмет мебели можно использовать не по прямому назначению; неизвестно откуда взявшиеся на шатких стульях подушки с вывалившимся из них поролоном; и венец всего — два высоких бокала с разводами на стеклянных стенках, огромная тарелка со шматком сыра на ней (не подумайте, я знаю, что сыра головка, а не шматок, но то, что я лицезрела, было именно шматком) и деревянная бочка почти с меня ростом возле стола, на бочке красовался металлический кранчик…
На негнущихся ногах я подошла ближе к накрытому столу и заметила два ломтя хлеба, сиротливо приютившихся на маленьких тарелочках. Зато возле тарелочек чинно лежали, сверкая начищенными бочками, вилки и ножи, ножи — справа, вилки — слева, все как полагается, эстеты были бы в восторге…
Я обернулась и сдавленно произнесла:
— Добро пожаловать в таверну «Усталый путник». Предлагаю разделить со мной вечернюю трапезу.
Эйден кивнул, затем подмигнул и быстро прошел за стол. Я с достоинством (и откуда только оно взялось во мне⁈) присела на свой стул.
Немного царапнула мысль, что мог бы поухаживать за мной — тот же стул отодвинуть. Но я тут же одернула себя, ведь Эйден — живой человек, и вовсе не обязан быть воплощением моих грез. И вести не обязан себя, как герой любовных романов, тех самых, что я прочла в несметных количествах, работая в ночные смены…
Я взяла в руку бокал, подняла глаза на Эйдена, тот в это время уже с аппетитом приступил к нехитрому ужину, но все-таки заметил мой взгляд, замер, посмотрел на бокал в моей руке, затем на бочку, стоявшую рядом с ним и все понял правильно.
Уже через минуту наши бокалы были наполнены до краев, а мой гость, волею судьбы ставший первым посетителем таверны, произнес тост:
— За самую красивую девушку во всех мирах!
На миг я растерялась, но его искренняя улыбка и сладострастный взгляд сделали свое дело — я расслабилась и поверила в то, что и правда ему понравилась. В конце концов, вдруг он из такого мира, где мужчины холят и лелеют своих женщин, говорят им комплименты и каждый день радуют подвигами в их честь.
— Я рад, что на своем пути встретил тебя, Татьяна, — продолжил Эйден, залпом выпил содержимое бокала и добавил, — Рядом с тобой я чувствую себя, как дома.
Смело, сильно… пафосно! Именно так я подумала о его словах, но на деле лишь мило улыбнулась и пригубила из своего бокала.
Мужчина тем временем медленно стянул с себя сначала плащ, затем ремни, крест-накрест расположенные на его груди, вынул из-за спины мечи и сгрудил все свое добро прямо под стол. Двигался он с грацией профессионального стриптизера, и как же мне нравилось то, что я видела перед собой! Волнуясь и наблюдая за ним, я даже не заметила, как допила вино, успела лишь отметить, что на вкус оно как компот, градусы не ощущались вовсе. Это хорошо, не хотелось бы опьянеть.
Мой гость разлил нам по второму бокалу:
— За знакомство, очаровательная хозяйка! Пьем до дна!
Я едва сдержала смешок, надеется меня напоить? Вот это вряд ли. Ни разу в жизни я еще не теряла голову от алкогольных напитков. Именно поэтому инициативу обаятельного красавчика я поддержала. Приятным оказалось ощущение, когда мужчина пытается тебя соблазнить.
Что ж, Эйден Олсопп, с тобой можно играть. Можно и самой притвориться — на один вечер стать героиней любовного романа…
* * *
— Благодарю за прекрасный ужин, — на полном серьезе проговорил Эйден и потянулся за моим пустым бокалом.
Я встряхнула головой и с изумлением поняла, что все то время, пока он ел, целых минуты три, но все же, я не сводила глаз с мужчины. Что он обо мне подумает?
С другой стороны, самое плохое он обо мне уже подумал, когда спросил цену за ночь со мной. Так что…
— Татьяна, расскажи о себе, — прервал он мои мысли и с легкой улыбкой протянул мне полный бокал.
— А что именно ты хочешь узнать? — осторожно спросила я, внутренне напрягшись.
Почему-то меня все никак не отпускала мысль, что он — мошенник. Слишком красив, обходителен, вежлив, а как смотрит! Наверняка сейчас будет интересоваться моими доходами или доходами мужа, например, или…
— Какие книги ты любишь читать? Что любишь больше, снежную зиму или пустынный ветер? Любишь ты танцевать, петь? А, может, ты…
А я расплакалась.
Я не хотела. Честное слово! Но слезы сами предательски покатились из моих глаз. Я не сумела быстро погасить собственные реакции. Меня никто никогда не спрашивал о таком. Никто. Никогда.
От собственных мыслей, от осознания, как глупо я выгляжу, от удивленного лица моего обаятельного собеседника я расстроилась еще больше и начала реветь уже самым неприличным образом: всхлипывая, шмыгая носом и размазывая слезы по щекам.
— Татьяна, — прошептал Эйден и протянул ко мне руку.
Но в этот же момент ко мне из-под стола потянулась и мохнатая лапка с зажатым в ней белым носовым платочком. Я так удивилась, что перестала плакать, а когда чуть наклонилась и увидела серьезную мышиную мордочку так и вовсе забыла о том, что меня расстроило.
— Возьми, — пискнуло милейшее создание.
— Спасибо, — шепнула я и аккуратно взяла из маленькой лапки платочек. — Как тебя зовут?
— Меня зовут…
Мышка внезапно умолкла, а я сначала не поверила глазам, но, когда на симпатичной носастой мордочке отчетливо проявился испуг…
— А ну, быстро убери свою железяку! — крикнула я.
Лезвие меча было раза в четыре больше самой мыши, и выглядела сцена донельзя жуткой.
— Это существо — бес, — уверенно проговорил Эйден и меч не убрал.
— Эта мышка — моя работница, — не менее уверенно парировала я. — Я не позволю обижать моих работников! Немедленно убери оружие!
— Оно же… — на лице мужчины отразилось сомнение, но он быстро взял себя в руки, — Оно говорящее.
— Это ты еще кота не видел… — пробормотала я, а затем громко потребовала, — Убери меч! Повторяю в последний раз. Иначе…
Я выразительно посмотрела на дверь, Эйден выразительно покосился на мышку, мышка же замерла на одном месте и, по-моему, даже не дышала.
— Прошу прощения, — с достоинством произнес Эйден, сунул меч в ножны, ножны — под стол, а сам присел на стул и залпом осушил бокал.
Я присела на корточки, коснулась маленькой лапки и ласково проговорила:
— Прости, милая. Обещаю, такого не повторится.
Мышка взглянула на меня темными глазками и тихонько пискнула:
— Меня зовут Грэйнн.
— Благодарю за вашу работу, мне все очень нравится. Не могла бы ты еще, пожалуйста, включить нам музыку?
Мышка нахмурила бровки, я тут же поправилась:
— Спроси Таверну, она поможет.
Серый хвостик мелькнул перед глазами, а через минуту из всех углов громыхнуло.
Я успела только ойкнуть, а Эйден уже стоял возле меня с двумя мечами наголо. Вот это реакция!
— Таверна! Таверна!!!
Перекричать рок-музыку мне не удалось, но Таверна наверняка видела все, что творится в ней, поэтому спустя пару минут, когда я думала, что уже оглохла, раздался ее вальяжный голос:
— Да?
— Немедленно выключи!
— Ты сама просила.
— Я просила спокойную, тихую музыку, звучащую фоном!
— Эту? — лениво переспросила Таверна, а из углов полилась красивейшая гитарная игра.
— Оставь, — махнула я рукой, — Только потише сделай.
Мы с Эйденом вновь присели за стол, он молча протянул мне наполненный до краев бокал. Какой, кстати, по счету? Впрочем, опьянения я не чувствовала, так что, наверное, вино совсем слабенькое, с такого не напиться. Думала я…
— Так значит, говорящее здание тебя не удивило, а говорящая мышь вызвала столь бурное возмущение. Почему?
— Разве здание говорило? — переспросил Эйден. — Я думал, это твой фокус. Маги и не такое умеют. Но животные не говорят! Пока в них не вселятся бесы.
— Интересная теория, — кивнула я.
А что мне надо было ему сказать? Вдруг, и впрямь во всех окружающих меня хвостатых вселились бесы? Да даже если так и есть, от этого они мне не начнут нравиться меньше…
Эйден сделал странное, он вдруг взял мою руку, наклонился к ней и… поцеловал.
— Эй! — отдернула я руку, будто от ожога.
— Прости, — повинился мужчина, но вот на его лице не было ни грамма раскаяния. — Не смог удержаться.
С мягкой улыбкой он легонько стукнул своим бокалом о мой.
— За тебя, Татьяна.
Я пыталась успокоиться, я очень старалась, но не смогла. Нервное возбуждение охватило и никак не хотело отпускать, а еще мне очень хотелось ответить на вопрос, прозвучавший ранее.
— А знаешь, Эйден, если тебе вправду интересно, я расскажу тебе о себе, — начала говорить я, глядя на свою тарелку, для меня это было подобно прыжку в ледяную воду, но я набрала воздуха в грудь и на одном дыхании выпалила, — Я люблю вот такую музыку, — я махнула руками в разные стороны, — кажется, она называется кантри. Я люблю читать женские романы, пусть многие называют их глупыми и пошлыми, но мне очень нравится погружаться в истории, нравится чувствовать то, что чувствуют герои этих книг. Еще я люблю бескрайние степи, жаркие пустыни и снежные барханы, но видела их лишь в своих мечтах, потому что не могла позволить себе путешествие. Я… Я, наверное, люблю что-то еще, но пока не… пока не поняла, что именно…
Было очень страшно говорить, еще страшнее было бы увидеть на лице моего собеседника скучающую гримасу, но я смело рассказала ему то, что еще никогда не слышал ни один человек. Да что там, даже себе я не во всем признавалась. Закончила свою речь жалко, я догадывалась, как это звучит со стороны. Но искренне.
Сначала я допила вино, и только потом подняла взгляд на Эйдена. Ответный взгляд показал мне то, о чем я и не смела мечтать, разве мужчины умеют смотреть вот так: заинтересованно, с искренним вниманием, с готовностью слушать?
— Спасибо за откровенность, — просто проговорил он и вновь потянулся к моей руке. Мое сердце ойкнуло, ведь я уже знала, каково это — прикосновение его губ к нежной коже. Но мужчина остановился буквально в паре миллиметров и положил свою руку рядом. Это его действие кричало: «Я тебя услышал! Я понял, что так делать нельзя!» Как же от понимания этого его жеста стало приятно на душе. Каюсь, я слишком расслабилась…
— А давай ты расскажешь мне о себе, — мило улыбнулась я и приготовилась слушать.
— А давай я тебе себя покажу, — улыбнулся в ответ он и привстал, протягивая мне руку.
* * *
Я тоже встала и даже протянула к нему руку, но в последний момент передумала и завела ее себе за спину.
— Ты хочешь раздеться? — вырвалось у меня.
Во взгляде Эйдена промелькнуло неподдельное изумление, а затем на его лице появилась лукавая улыбка:
— Только если этого хочешь ты.
Он настолько быстро скинул рубашку, что я не успела даже пикнуть. А потом уже вроде и поздно было возражать, правда ведь? Я завороженно уставилась на шикарное мужское тело и почувствовала, что еще чуть-чуть и я забуду про всякие приличия…
Как можно описать совершенство? Ни один эпитет даже на сотую долю не будет близок к тому, что я видела. Это было прекрасно: ровная чистая кожа, тугие жгуты мышц, ни единой жиринки. Да любой актер, да каждый стриптизер отдал бы все за такой торс, что уж говорить об обычных мужчинах — им такого показывать нельзя, нужно беречь нежное эго и хрупкую психику, уберите их от экранов.
Но самым невероятным было даже не то, что я лицезрела, а мои собственные эмоции, меня накрыло с головой, меня повело… Никогда я не думала, что могу так восхищаться мужским телом. Никогда не подозревала, что во мне могут проснуться инстинкты, главный из которых вопил — отдайся немедленно! Как такие мысли вообще пришли мне в голову? Мне, для которой интимный контакт всегда был досадным недоразумением, пресловутым супружеским долгом, надоевшим до тошноты. Откуда во мне возникла уверенность, что именно Эйден перевернет все мое представление о близости между мужчиной и женщиной?
И только когда он дотронулся до пряжки ремня на своих штанах, я встрепенулась, внезапно осознав, что к добру его стриптиз точно не приведет:
— Стой! Немедленно перестань! Что ты себе позволяешь?
— Ты сама попросила, — заявил нахал, сводя с ума меня своим магнетическим взглядом.
— Я⁈ Это ты захотел показать себя!
Полуобнаженный мужчина как-то вдруг оказался совсем рядом со мной. Мне и так тяжело было себя сдерживать, так сильно хотелось коснуться его, а тут пришлось сцепить руки в замок, чтобы сохранить самоконтроль.
— Я хотел продемонстрировать тебе свое мастерство, раздеваться для этого мне было не нужно, — шепнул он мне на ушко. — Может, ты уже догадалась, кто я?
— Дамский угодник? — невольно вырвалось у меня.
В ответ я услышала смешок.
— Так кто же ты?
— Я следопыт, — он наклонился ко мне еще ближе и, почти касаясь губами нежной кожи шеи, прошептал, — я могу найти кого угодно, если хоть раз услышу его запах. Хочешь, я покажу тебе себя?
От его близости, горячего дыхания, терпкого мужского запаха у меня закружилась голова.
— Хочу, — выдохнула я.
— Пойдем.
Он без спросу взял меня за руку и повел за собой. А я… пошла.
Адреналин так сильно взыграл в крови, что все вопли здравого смысла погасли, так и не долетев до сознания.
Да, и в конце концов, я никогда не чувствовала ничего подобного. Никогда! Да пусть меня сожрут в том страшном лесу за Таверной, но я хочу хоть раз в жизни испытать то, о чем пишут в женских романах! Я хочу!
Мы вышли на крыльцо, но свежий ночной воздух не охладил разгоряченное тело, даже наоборот, от будоражащего предчувствия опасности сердце в груди застучало быстрее, еще сильнее разгоняя кровь по венам. Я так остро ощущала мужчину рядом с собой, словно он крепко обнимал меня, а не просто держал за руку. Я так страстно желала, чтобы время остановилось, мне хотелось сполна насладиться новыми ощущениями.
Эти ощущения так трудно объяснить словами… словно горячая волна исходила из меня, вырывалась с огромной скоростью и врезалась в Эйдена. Как эта волна не спалила его? Почему он в состоянии спокойно стоять?
— Я дам тебе фору две минуты, — тихо проговорил Эйден, наклоняясь к моему лицу. — Прячься.
— И что будет дальше? — дрожащим голосом ответила ему, косясь на белый туман, ровной стеной стоящий совсем рядом.
— Если я найду тебя быстро, ты исполнишь мое желание.
— Ну уж нет, — я даже отступила от него на полшага и, не удержавшись, легонько стукнула его по груди, — Так не пойдет! Играем на интерес.
— На интерес, — повторил он, поймал мою руку, развернул и поцеловал ладошку. — Время пошло.
Я хотела возмутиться его нахальному поступку, вот ведь мужчины бывают! Совсем недавно я поверила, что он не будет целовать без спроса, и опять! Но едва я открыла рот…
— Десять секунд прошло.
Азарт сделал свое дело. Я быстро развернулась, спустилась с крыльца и побежала за здание, решив спрятаться за ним.
Завернув за угол, я поняла, что спрятаться там совсем негде, поэтому мне ничего не оставалось, как устремиться в туман, в котором находились пугающий меня лес и уже знакомая чванкающая земля.
Я пробежала совсем немного, белесый туман подействовал отрезвляюще, в жутковатом месте мне стало страшно и даже захотелось срочно вернуться обратно и сдаться. Сдаться… Ну уж нет! Настоящие мужчины — охотники, они любят бегать за женщинами, наверное… Во всяком случае, так утверждают авторы любовных романов. А вот чего мужчины не любят точно, это когда женщина слишком быстро сдается.
Большое раскидистое дерево оказалось на моем пути весьма кстати, у него были настолько огромные корни, что я легко проскользнула между ними и присела прямо на землю, обхватив ноги руками.
Я постаралась успокоить дыхание, но нервные мысли не давали мне покоя. Что я делаю⁈ Играю в прятки с незнакомым мужчиной, от которого у меня помутнение рассудка, и мне это очень нравится. Таков был честный ответ самой себе. Но потом пришло понимание, от которого у меня резко вспотели ладошки: я уже не в Таверне, и в случае чего, она не сможет меня защитить…
* * *
Меня затрясло, все смешалось в голове, я буквально тонула в водовороте противоречивых эмоций: страх, возбуждение, беспокойство, азарт, смятение… Мое тело порывалось бежать, но я сдерживалась. Я прислушивалась изо всех сил, но вокруг стояла настолько оглушительная тишина, что прерывал ее только стук моего сердца.
В очередной раз испытав горячий прилив, я больше не в силах была оставаться на одном месте, я встала на четвереньки и подалась вперед. И тут же натолкнулась на Эйдена.
Наши носы почти соприкоснулись. Это было так неожиданно и приятно, так необыкновенно, но так правильно, что я снова почувствовала себя героиней любовного романа. Романа, написанного специально для нас.
— Я нашел тебя, — проговорил он.
В тумане черты его лица расплывались и не были четкими, но тон его голоса был игрив и весел. Почему я могла бояться? От него не исходило опасности, совсем. Зато исходило нечто более для меня страшное, то, что заставляло течь кровь по жилам быстрее и затуманивало разум. Я даже не подозревала, что мне так сильно может понравиться почти незнакомый мужчина.
Эйден встал первым и протянул мне руку, я не смогла сдержаться и протянула ему свою. Он обхватил мое запястье, а, едва я поднялась, настолько резко притянул меня к себе, что я врезалась ему в грудь.
— Эй!
— Нечаянно, — откликнулся нахал, а я почувствовала его руку чуть ниже спины.
— Немедленно прекрати!
— Как скажешь, — горячо прошептал он мне на ушко, а сам обхватил талию другой рукой.
— Эйден!
— Я хочу угостить тебя, позволишь?
Откуда у него в руке появился увесистый рюкзак, я не поняла, но зато вспомнила, где я нахожусь:
— Нам лучше вернуться, — пробормотала я и ловко вывернулась из его объятий.
— Ты боишься меня?
— А надо?
— Нет.
Можете посчитать меня легкомысленной особой, обозвать неразборчивой женщиной, можете… Да я готова подписаться под каждым нелестным определением себя, но в тот момент я вновь выбрала риск, а приличия… Да что эти приличия? Лишь оковы, добровольно надетые большинством женщин моего мира.
— Хочешь, угости, — на этот раз я сама шепнула ему на ухо и довольно заметила, что он едва уловимо вздрогнул. А это значит, что он тоже живо реагирует на меня!
Мы присели прямо на землю, благо, что в этом месте она была сухой. А еще я почти сразу заметила камни, они находились совсем близко от нас, наверное, те самые, о которых говорил Ваксафар, от них исходило тепло, туда мы и переместились: я, Эйден и рюкзак с обширным, как оказалось, нутром.
— Ты мог бы устроить ужин шикарнее, чем в таверне, — удивленно выдохнула я, глядя как на постеленной салфетке появляются вяленое мясо, ломоть черного хлеба, яблоки и даже пирожные.
— Я и устраиваю, — отозвался Эйден и протянул мне глиняный бокал.
— Что это? — подозрительно поинтересовалась у него, когда он вытащил пузатую бутыль.
— Лучшее вино в моем мире, — нескромно заявил он.
— Ну, если лучшее…
Мы слегка коснулись бокалами и отпили. Что ж, не соврал, это и на самом деле вкуснейший из напитков, что я пробовала в своей жизни. Другой вопрос, стоило ли мешать…
— У тебя очень красивые глаза, — хрипловато проговорил Эйден.
— Спасибо, но не стоит…
— И лицо, ты вся очень красивая.
Даже от такого неуклюжего комплимента я поплыла. Видимо, именно этот мужчина может говорить что угодно и как угодно, на меня действует его обаяние так, что ему достаточно просто говорить.
— Расскажи о себе, — попросила я, неожиданно остро пожелав узнать о нем все-все, и даже немного больше.
— Я лучший в своем деле.
Он пристально посмотрел на меня, затем поднял руку и слегка коснулся моей щеки.
— А ты очень красивая.
— Ты говорил, — улыбнулась я в ответ и убрала его руку. — Расскажи мне о себе.
— Ты на самом деле этого хочешь? — прохрипел он и вновь предпринял попытку коснуться меня. Неудачную, ведь я была начеку и ловко ушла с траектории пути его рук.
— Хочу, — шепнула я.
Он начал говорить, а меня накрыло. Его речь текла ровно и красиво, но единственное, что я смогла четко вспомнить из его долгого монолога — он непревзойденный следопыт, в совершенстве владеющий всеми видами холодного оружия. Я слушала, но не слышала, мимо сознания проходили и веселые рассказы, и серьезные. Я умудрялась вовремя кивать, улыбаться и еще всячески делать вид, что у нас с ним именно беседа. Но в это же самое время я плыла, полностью растворившись в эйфории, мне было так хорошо рядом с ним, что хотелось лишь одного — чтобы эта ночь не кончалась.
Бокал сменялся бокалом, его попытки коснуться меня становились все настойчивее, и в один момент я даже позволила его руке задержаться на моем бедре. И он очень хорошо прочувствовал то, что я именно позволила. Вторая рука не замедлила появиться рядом с первой, а расстояние между нами непозволительно быстро сократилось.
— Ты очень…
— Красивая, — со смешком перебила я его.
— Да!
Он начал наклоняться ко мне, я тихонечко выдохнула и невероятным усилием воли заставила себя замереть. Я так хотела этого поцелуя! Все мое естество жаждало этого поцелуя!
Я уже закрывала глаза, и вот тут вдруг из-за спины Эйдена показалась страшная морда.
Слишком резкие эмоциональные качели вызвали странную реакцию моего тела — я с силой, до боли в пальцах, схватила Эйдена за ворот рубашки, про себя отметив, что он ее вообще надел, а я только обратила на это внимание, приблизила свое лицо к его и сдавленно просипела:
— Нас сейчас сожрут.
* * *
Эйден повел себя еще страннее — он наклонился ко мне ближе и, почти касаясь моих губ своими, прошептал:
— Ты уверена?
— Да!
— Кто там?
— Монстр!
— Как он выглядит?
Мне послышалась в его голосе усмешка, но несмотря на это, я, вперив взгляд в чудовище и не отстраняясь от мужчины, послушно описала:
— Глаза огромные, клыки острые, лапы загребущие, крылья страшные и уши торчком! Настоящий ужас!
Тут Эйден отстранился от меня, повернул голову к чудовищу и весело рассмеялся:
— Не обижайся, дружище, она не всерьез.
Страшная морда неожиданно оказалась на земле возле нас, протянула мохнатую лапу и… схватила пирожное. Быстро слупив сладкое, морда уставилась на меня, а в ее взгляде промелькнула обида.
Я так и замерла, решив, что надежнее не шевелиться вовсе, мало ли.
— Это Гай, мой верный спутник. Не бойся его, Татьяна.
— Гай — летучая мышь? — дрожащим голосом уточнила я, а сама пыталась вспомнить, до каких размеров они вырастают. Неужели до таких вот огромных⁈ Да он был не меньше доброй лошади!
— Не знаю, — пожал плечами Эйден. — В моем родном мире подобных существ не водится, да и в тех, что я бывал — тоже. Я встретил его пару лет назад, и с тех пор мы не расстаемся. Здесь, между прочим, встретил — в Междумирье.
Что-то блеснуло между крыльев мыши, я вытянула шею и удивленно воскликнула:
— На нем седло!
— Ну да, я летаю на нем, — невозмутимо прокомментировал мужчина. — Хочешь, полетаем вместе?
— Ни за что! — схватилась я за сердце.
— Попробуй. Тебе понравится.
— Нет!
— Один раз.
— Только если не слишком быстро…
— Как скажешь, — улыбнулся мне искуситель и протянул руку.
Эйден сел в седло первым, я неуклюже бахнулась за ним.
— За что держаться? — деловито осведомилась у него.
— За меня.
Я аккуратно обняла мужчину, поудобнее расположила ноги, чуть согнув их, и…
Мы взвились ввысь с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах, а мое сердце ухнуло вниз, пробивая собой все слои мироздания.
Следующие несколько минут мы обменивались одними и теми же репликами:
— Медленнее-е-е! — орала я ему в ухо, судорожно сжимая ногами его ноги, а руками намертво вцепившись в его бока.
— Хорошо, — послушно откликался он, но скорость отнюдь не уменьшалась.
Наконец, мы остановились, а затем неожиданно… спикировали вниз.
— Медленнее-е-е!
— Хорошо.
Скорость и на самом деле замедлилась, но только на пару секунд. Достигнув земли, Гай взмахнул крыльями, затем сложил их и, словно ракета, полетел параллельно земле. Как мы не сшибли головами ни одно из деревьев, росших в этом месте, ума не приложу. Хотя, про свою голову знаю — я малодушно прижималась лбом к спине Эйдена, аккурат между лопаток…
— Медленнее-е-е!
— Хорошо.
— Ты не замедляешься!
— Вот так?
И тут Гай набрал такую скорость, что страх в моей душе плавно перешел сначала в ужас, а затем — в необычайный… восторг. Впервые в жизни я мчалась с такой бешеной скоростью, что, казалось, оставляю за своей спиной само время, впервые в жизни я обнимала мужчину, от которого меня вело так, как и не снилось героиням любовных романов, впервые в жизни я полностью, без оглядки, отдалась эмоциям и ощущениями. Я была счастлива! Всецело, безоговорочно, категорически счастлива!
Сползая со спины Гая на теплый камушек, я блаженно улыбнулась, но все-таки повредничала:
— Что б я с тобой еще раз летала! Ни в жизнь!
— Тебе понравилось, — уверенно проговорил Эйден и обнял меня.
— Эй!
Мужчина медленно разжал объятия и скомандовал:
— Гай, можешь погулять.
Летучий мышонок взмахнул крыльями, собираясь взлетать, но вдруг неожиданно приблизил ко мне свою морду и… лизнул в щеку. Я даже не успела отстраниться, только ойкнула от удивления. Огромные желтые глаза несколько мгновений буравили меня, и только затем питомец Эйдена соизволил оставить нас одних.
— А его ты не оттолкнула, — шутливо попенял мне Эйден и провел рукой по моей спине.
— Я бы тебя попросила! — возмущенно откликнулась я.
— Да?
— Не трогать меня без разрешения!
— Как скажешь…
Я сделала шаг вперед и пошатнулась, ноги не хотели держать меня. Был ли виной тому адреналин, выбросившийся в кровь после безумного полета, или обаятельный мужчина, близость которого будоражила все мое естество, я не знала, да и не хотела знать. Мне было очень, очень хорошо.
— Выпьем? — предложил Эйден, подхватывая меня под локоток и усаживая на теплый камушек.
— О, да!
— А, знаешь, — задумчиво проговорил мужчина, подавая мне наполненный до краев бокал, — Ты первая, кто не испугался.
У меня от изумления открылся рот, я цапнула бокал, выпила его до дна и только потом искренне произнесла:
— Я очень испугалась!
— Нет, — продолжил утверждать Эйден. — Ты была в восторге. Ты самая отважная женщина из всех, что я встречал в своей жизни.
Я не стала возражать, в конце концов, нравится ему осыпать меня комплиментами — я только рада.
После сумасшедшего полета и немыслимого количества горячительного время до рассвета пролетело незаметно. Эйден не оставлял свои попытки обнять, коснуться, прижаться, но я держалась стойко, даже в том моем состоянии я понимала, что нельзя допустить близости с мужчиной в первый же вечер нашего знакомства. Нельзя. Точно, абсолютно, беспрекословно нельзя. Но, как же мне этого хотелось!
Я не думала, что он может перейти к решительным действиям, ведь мне он уже виделся джентльменом…
В один момент забирая у меня пустой бокал, он вдруг не стал наполнять его, а отставил в сторону, сам же наклонился ко мне и прошептал:
— Если я тебя поцелую, ты меня ударишь?
* * *
— Что? — растерянно откликнулась я. — Конечно, нет, я тебя не ударю. Но ты не должен…
Мораль моралью, приличия приличиями, но разве могло это волновать автора нашего с Эйденом любовного романа? Мужчина поступил именно так, как я и мечтала…
Он одной рукой обхватил меня за плечи, а второй крепко взял за подбородок и… поцеловал.
Я задохнулась от невероятных ощущений, я в буквальном смысле забыла, как надо дышать. Так не бывает! Так не должно быть! Слишком остро я прочувствовала касание наших губ, до сладкой боли, до сильной дрожи, до незнакомой мне прежде истомы. Слишком откровенным предстал перед моими глазами образ наших обнаженных переплетенных тел. И слишком желанным.
Если одно лишь касание губ вызвало во мне такую бурю эмоций, то что будет… Тут Эйден, не встретив сопротивления, видимо, решил, что пора идти ва-банк, и подключил к губам язык.
Я целовала его самозабвенно, полностью отдавшись моменту. Я чувствовала под своими ладонями его горячую кожу, слышала громкое биение наших сердец, и даже если бы мир под нашими ногами начал рушиться, клянусь, я бы не обратила на это внимание. Но вот на то, что у меня начала оголяться грудь…
— Эй! — возмущенно выкрикнула я и попыталась отстраниться.
— Ты безумно красива, — прохрипел Эйден, — я так сильно хочу тебя.
Не дав мне ни секунды на ответ, он вновь припал к моим губам, а его руки еще смелее начали исследовать мое тело.
Наверное, я какая-то неправильная женщина, и уж точно не гожусь в героини любовного романа, ведь у меня здравый смысл перевесил желание. Да, я горела, да, я жаждала, да, я знала, что, возможно, упускаю свой единственный шанс понять, что же такого в физической близости, раз ее так воспевают писатели. Но не в первую же встречу!
— Я не могу…
Эйден, не отпуская меня из своих объятий, прошептал мне в губы:
— У тебя женские дни?
— Что? — не сразу поняла я.
— Или ты болеешь одной из болезней любви?
— Что-о-о⁈
— Я хочу тебя, — жарко прошептал мужчина, но моя ладошка решительно преградила ему путь к моим губам. — Ты красива, умна, желанна. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка.
— Что-о-о⁈ Ты совсем что ли⁈
Я попробовала высвободиться из железных объятий, но Эйдена понесло… Признаюсь, я даже заслушалась, минут пять я внимала его жарким речам, и, поверьте, такого бреда я не читала ни в одном из романов. Он наплел мне, пожалуй, все, что советуют плести пылким юношам, чтобы затащить девушку в постель.
Заключительной фразой стала эта:
— Пожалуй, я мог бы в тебя влюбиться.
— Благодарю душевно, — опешила я и потрясла головой, надо же было хоть так снять километровую лапшу с ушей.
— Я смогу доставить тебе удовольствие.
— С чего ты это взял? — скептично хмыкнула я.
— Я очень постараюсь.
Он потянулся к моим губам, но я вновь выставила ладошку перед его лицом.
— Знаешь, Эйден, это слишком для меня. Прости. Мне нужно идти.
Я попробовала встать, но он удержал меня. Я попробовала еще раз, с тем же успехом.
— Ты говорил, что мне не нужно тебя бояться, — шепнула я ему в губы, затем отстранилась от него и прямо посмотрела в глаза.
— Не нужно, — хрипловато подтвердил он. — Обещаю, я не сделаю ничего против твоей воли. Поцелуй меня.
— Нет.
— Только один поцелуй.
Я со смятением посмотрела на Эйдена и вынуждена была признаться самой себе, что, несмотря на ушат глупостей, что он вылил на мою голову, мне все еще хочется целовать его. Искушение побороть оказалось невозможным, поэтому я сама потянулась к нему, едва слышно повторив его слова:
— Только один поцелуй.
Поцелуй затянулся, каким же он был сладким! Как же мне хотелось, чтобы он не кончался. Особенно прекрасным стало то, что Эйден прекратил неприличные поползновения, казалось, что он испытывает те же чувства, что и я. Мы оба наслаждались моментом, мы наслаждались друг другом.
Я с трудом оторвалась от мужских губ и прошептала:
— Мне нужно идти.
— Я хочу, чтобы ты стала моей, — тут же откликнулся Эйден.
Я нашла в себе силы встать и, нетвердо держась на ногах, кинула взгляд на мужчину. Он поднялся следом, взял меня за руки и уставился так, словно чего-то ждал.
— Что ты хочешь от меня услышать? — растерянно спросила я.
— Ты будешь моей?
Как же все просто у мужчин! Вот что я должна была на это ответить⁈ Я уже не глупая девчонка, готовая верить во что угодно, начиная от веры в инопланетян, заканчивая верой в любовь с первого взгляда. Да я еще даже не развелась и точно прямо сейчас не готова вновь окунуться в отношения.
Эйден ждал, не сводя с меня пристального взгляда, а в моей голове в это время заполошно скакали крайне неприятные для него мысли.
Что он о себе возомнил? Да, он великолепно целуется, и меня кроет рядом с ним, я такого влечения никогда не испытывала к мужу. Но… Но! Где ухаживания, где романтика? Он хочет сразу получить право иметь со мной физическую близость. Ага. Проходили уже…
— Я не могу так сразу тебе ответить! — возмутилась я, но язык себе прикусила, не говорить же вслух, что это слишком нагло с его стороны.
— Сколько времени тебе нужно?
— Месяц. Как минимум!
То, что в обозначенный мной период мужчина должен был показать себя во всей красе и проявить свои лучшие качества, я не сказала. Но разве это не было понятно по умолчанию? Забегая вперед, скажу, что, оказывается, нет…
Я схватила Эйдена за плечи и запечатлела на его губах крепких поцелуй, затем развернулась и быстрым шагом направилась в таверну.
Я взлетела на второй этаж так, будто за мной гналась тысяча чертей, опрометью бросилась в ванную комнату, остановилась возле зеркала и…
— *** сын! — пораженно выдохнула я.
* * *
На шее, на самом видном месте красовался огромный засос, он был столь насыщенного красного цвета, что я, будучи сведуща в анатомии человеческого тела, поняла — завтра он станет сливового цвета, а заживать будет не меньше недели.
— Не может быть! — возмущенно выкрикнула я в воздух и потрясла кулаками. Гневно выдохнув, я призвала на голову Эйдена все небесные кары. Это ж надо!
Дожила! У меня и в юности таких оказий не случалось, и вот — получите распишитесь. Как же мне теперь скрывать его? Что обо мне подумают Аластор, Фентон и мыши? А самое страшное — что, если Таверна разболтает им, чем я весь вечер и всю ночь занималась с первым встречным?
Я замерла, прислушиваясь. Я до дрожи боялась услышать ехидный голос Таверны, но, к счастью, стояла тишина. Интересно, дома, обладающие сознанием, тоже спят? Наверное, да.
— И хорошо, — с облегчением пробормотала я. — И мне пора спать.
Быстро ополоснувшись и закутавшись в огромное пушистое полотенце, я добрела до кровати, рухнула на нее и, уже засыпая, со смешком прошептала:
— Как все-таки здорово иногда побыть неприличной женщиной.
* * *
Проснулась я от пристального взгляда. Еще не открывая глаз, поняла, что кто-то сидит совсем рядом со мной. И нет, это не пресловутое шестое чувство, просто этот кто-то слишком шумно дышал.
Я потихоньку открыла глаза и… тут же скривилась от пронзившей мою бедовую голову боли.
— Ох, — не сдержалась я и крепко зажмурилась, наивно предположив, что таким образом боль пройдет.
— Обильные возлияния вредны и коварны, — произнес прямо у меня над ухом приятный женский голос. — Чрезмерное систематическое употребление спиртосодержащих напитков чревато возникновением у человека зависимости, особенно быстро это происходит у особей женского пола. К тому же, через несколько часов после превышения допустимой нормы алкоголя, мы опустим, что на самом деле норма — это не употреблять алкоголь вовсе, можно наблюдать выраженное состояние интоксикации организма, как то: головные боли, головокружение, вспучивание живота, запор, диарея, нарушение сна, нарушение концентрации, отеки, сыпь, темные круги под глазами, озноб, слабость, вялость, рвота, потливость, боли в мышцах и суставах. Толерантность к алкоголю развивается очень быстро, что может привести к желанию увеличить объем употребляемых крепких напитков, что в свою очередь вызовет тяжелое отравление организма, которое сопровождается следующими симптомами: нарушение сознания, в редких случаях — потеря самоидентификации, приступы удушья, непроизвольные мочеиспускание и дефекация…
— Хватит, — вяло потребовала я, и так было тошно.
Я застонала от еще одного приступа боли, но глаза открыла, очень интересно стало, кто тут решил почитать мне нотации.
Рядом с моей головой на соседней подушке восседала немножко потрепанная черная сова, ее круглые желтые глаза строго смотрели на меня, а одно крыло было чуть приподнято, наверняка она размахивала им, когда читала лекцию о вреде алкоголя.
— Пурга, — солидно представилась сова и чопорно поклонилась.
— Татьяна, — откликнулась я и попыталась оторвать голову от подушки.
Это мое незатейливое движение вызвало столь острую боль в висках, что я бессильно распласталась на кровати, даже не порываясь застонать — вдруг, еще больнее станет.
— Татьяна, я помогу тебе, — мягко произнесла сова. — Но прежде ты должна пообещать, что не будешь допускать превышение относительно безопасной дозы алкоголя в день: 10 миллилитров этанола, что эквивалентно одному бокалу сухого красного вина объемом 150 миллилитров.
— Я вообще-то не пью… — удалось прошептать мне, а сама в ужасе подумала, это же во сколько раз я вчера превысила относительно безопасную дозу⁈
— Естественно.
Так саркастически на моей памяти еще никому не удавалось произнести вполне нейтральное по значению слово, да у подруги Ваксафара талант…
— Вот, выпей до дна.
Изящное движение крыла, и передо мной материализовался огроменный бокал, в него литр, наверное, вмещался, не меньше. Литр какой-то мутной, крайне неприятной на вид, жижи.
Дрожащей рукой я крепко ухватила бокал, затем, пораздумав, схватила его и второй, на всякий случай. Первый глоток и… чудом я не выплюнула эту гадость прямо на сову. Как я сдержалась, да еще и проглотила отвратительный напиток, до сих пор для меня загадка. Под пристальным взглядом желтых глаз я стушевалась, устыдилась и сделала второй глоток. Он оказался еще противнее первого!
— Я не смогу это выпить! — громко возмутилась я.
— Уже смогла, лиха беда начало, — ехидно отозвалась Пурга. — Обрати внимание, ты говоришь в полный голос и даже села. Как твоя голова?
Вынуждено я признала ее правоту, странно, но боль и впрямь притупилась.
Мерзкий, отвратительный, вонючий, тошнотворный, поганый, препротивный. С каждым придуманным для жуткого пойла эпитетом я делала большой глоток.
Фууу…
Он был соленый и сладкий одновременно, с комками, словно плохо сваренный кисель. Гадость!
Я зажмурилась, морально приготовилась и залпом допила до дна.
За этот подвиг я удостоилась ехидного прищура желтых глаз и вялых похлопываний крыльев.
— Вот и умница. Как самочувствие?
Я прислушалась к себе и с грустью констатировала:
— Немногим лучше.
— Тогда… Амбраха-лукия-нот! — выдала Пурга и грозно взмахнула крыльями.
Весь мой похмельный синдром как рукой сняло. Ну, или крылом. Подождите…
* * *
— Это ты что сейчас сделала? — подозрительно спросила я у совы.
— Ничего особенного. Классическое заклинание для снятия абстинентного синдрома.
— А почему ты сразу его не произнесла⁈
— Чтобы ты запомнила этот вкус, он будет приходить тебе на ум каждый раз, когда ты решишь злоупотребить алкоголем.
Я вобрала в грудь воздух, чтобы высказать нахальной пернатой все, что я о ней думаю, но в последний момент до меня дошло:
— Алкогольный абстинентный синдром возникает только у заядлых алкоголиков! После полной отмены алкоголя. По-другому его называют белой горячкой. У меня такого точно не могло быть!
— Да? — сова склонила голову набок и, совершенно не смущаясь, ответила, — Вечно путаю. Но помогло ведь?
— Помогло, — призналась я.
— Ваксафар сказал, что тебе нужна помощь. Он говорил, что ты, вроде как, жертва абьюза, и только с его помощью смогла освободиться. Он просил, чтобы я помогла тебе восстановить психическое здоровье.
— Да-а-а? — протянула я, а в моей голове возник навязчивый образ одного белого пушистого кота, которого я кааак беру, кааак макаю мордочкой прямо в ту чванкующую жижу…
— Да, — ответила Пурга. — Но я вижу по тебе, что ты…
Она задумчиво обсмотрела мое лицо, опустила взгляд на шею…
Я невольно прикрыла постыдный засос ладошкой, опустила глаза, почувствовав, как запылали мои щеки.
— Что ты и сама прекрасно справляешься.
— Не знаю, — пролепетала я, а потом подумала: «Какого черта! Я взрослая женщина! Свободная взрослая женщина!» и подняла глаза на задумавшуюся о чем-то своем сову.
Вот знаете, у меня был опыт работы с врачами-психиатрами. И главное, что мне запомнилось — это собственное ощущение: стоишь перед ним, он смотрит на тебя своим особенным взглядом и как будто находит в тебе признаки психических отклонений. А потом еще и начинает разговаривать с тобой тихим успокаивающим голосом. Невольно начинаешь сомневаться, а не пора ли и тебе в уютную комнату с мягкими стенами.
Так вот, рядом с Пургой у меня такого ощущения не возникло. Еще и то, что она спутала обычный похмельный синдром и алкогольную абстиненцию… Плюс ее склонность сыпать терминами… Та ли она, за кого себя выдает?
— Решено, — взмахнула крыльями Пурга, чем и отвлекла меня от моих мыслей, а после я к ним уже не возвращалась. Ведь хорошего, верного друга не станешь попрекать в милых, безобидных шалостях.
Но в тот час мы еще с ней не подружились, поэтому я скептично переспросила:
— Что решено?
— Я останусь здесь и прослежу за твоим психическим состоянием, скажем… недели на три, думаю, будет достаточно.
Я внимательно посмотрела на сову, та ответила мне невинным взглядом, слишком уж невинным.
Наши молчаливые переглядки прервала она:
— Готова предоставлять услуги психотерапевта постояльцам. Недорого.
— Тебе нужна работа?
— Очень.
— Оплата сдельная. Питание… сыром.
— Согласна.
Я улыбнулась ее быстрому ответу, но тут до Пурги дошло.
— Стоп! Почему сыром⁈
— Поставки провианта еще не налажены. Аластор как раз занимается этим вопросом. Думаю, к вечеру будет понятно наше меню на ближайшие дни.
— Уже вечер, — хмыкнула Пурга.
Я тут же посмотрела на окно, за ним и впрямь наступали сумерки. Я встала, подбежала ближе, чтобы убедиться, что я и впрямь проспала весь день, растворила створки настежь и… нечаянно сшибла черного ворона с солнечными очками на клюве.
— Ой, — прокомментировала я, глядя, как бедная птичка кувырками летит вниз.
Ничего не объясняя сове, я бросилась вниз, выбежала из таверны, нашла в траве ворона и, бережно подхватив его на руки, поднялась в свою спальню. Его очки, благо, не разбились, их я тоже захватила.
— Пурга! Скорее помоги мне, — взволнованно говорила я, укладывая несчастную птичку на свою кровать. — Вдруг у него сотрясение мозга?
Сова тяжело бахнулась рядом с вороном так, что черное тельце подпрыгнуло в воздухе.
— Осторожнее! — перепугалась я за пташку.
— Это ты себе скажи, Татьяна. Зачем ты притащила в свою таверну этого пройдоху?
Я с изумлением уставилась на ворона, который лежал без сознания и совсем не подавал признаков жизни. Вдруг один его глаз открылся, зыркнул на Пургу, а потом птичка хорошо поставленным мужским тенором произнесла:
— Ты, как всегда, само добродушие, заклятая подружка.
— Познакомься, Татьяна, — сова плавно повела крылом, потом вдруг кааак заедет по макушке ворону, тот сразу подскочил и нахохлился, — Мошенник, пьяница, жулик, подлец, мерзавец и негодяй, — отрекомендовала Пурга своего давнего знакомого.
Я задумчиво посмотрела в фиолетово-черные бусинки ворона, но ему было не до меня:
— Что же ты, Пурга? Раньше ты ругалась куда более витиевато. Обеднел лексикон? А я говорил, твои вечные ученья до добра не доведут.
Пурга натурально так фыркнула и выдала:
— Отъявленный мошенник, безбожный пьяница, мелкий жулик, закоснелый подлец, лживый мерзавец и эгоцентричный негодяй!
— Элронд, — ворон галантно поклонился, взмахнув крыльями.
— Да, ты! — негодовала Пурга.
— Да, я! А теперь позволь тебе, Татьяна, представить эту очаровательную сову, уверен, она не все о себе рассказала.
Пурга попробовала закрыть клюв ворону своим крылом, но не тут-то было, тот ловко ушел с траектории полета ее крыла и взмыл вверх, оглашая всю таверну и, казалось, весь окрестный лес, смешливым карканьем:
— Профессиональная аферистка, виртуозная воровка, хладнокровная клятвопреступница, матерая авантюристка, ушлая самозванка, прожженная плутовка!
Да уж… В долгу ворон не остался.
Выговорившись, он опустился рядом с Пургой. С минуту они буравили друг друга огненными взглядами, а затем… крепко обнялись.
— Здравствуй, дорогой.
— Здравствуй, моя хорошая. Сколько лет!
Я как сидела, так чуть и не рухнула на пол. Вот ведь устроили тут…
Обе птицы повернули ко мне клювы.
— Татьяна, — зачем-то представилась и я, ошеломленно кивнув в знак приветствия. — Приятно познакомиться.
* * *
Где-то еще час я слушала рассказы ворона и совы об их совместных приключениях в прошлом, и улыбка не сходила с моих губ. О! Да они, оказывается, отъявленные сорвиголовы! Как же интересно было наблюдать за тем, как Элронд взахлеб повествует о криминальных талантах своей подруги, как же приятно было видеть неподдельное смущение у Пурги. А когда слово взяла сова, восхищение и восторг в глазах ворона явно были не наигранными.
Сколько же всего им пришлось пережить вместе, просто уму непостижимо! Где-то в глубине сознания у меня мелькнула мысль — как же скучно я жила!
— Скажи, друже, зачем ты прилетел сюда?
— Мои шпионы выяснили, что ты направляешься в заброшенную таверну, дорогая подружка. Я решил самолично выяснить, зачем тебе это. И о чем вообще речь? Захотел узнать, как у тебя дела.
— Ты как всегда неисправим, Эл, — нежно проворковала Пурга. — Вот ни за что не поверю, что просто соскучился. Влип во что-то серьезное?
— Я? Никогда! За кого ты меня принимаешь? Ты же знаешь, у меня безупречная логика, острый ум, прирожденная смекалка, завидная интуиция, да мои стратегические планы новички в нашем деле заучивают наизусть, да я…
— Во что-то влип, — безапелляционно оборвала его сова.
— Влип, — опустил клюв ворон. — Надо залечь на дно на пару-тройку месяцев.
Он поднял на меня умилительный взгляд фиолетовых глаз, его подруга нервно махнула крылом и тоже уставилась на меня.
Повисшая пауза хоть и была молчаливой, но слишком уж красноречивой, если можно так выразиться.
— Итааак, — протянула я, — Верно ли я понимаю, что ты тоже хочешь работать в таверне? В обмен на убежище?
— Насколько безопасно убежище? — тут же отреагировал Элронд.
— С таверны «Усталый путник» выдачи нет! — стырила я известную фразу моего мира. — Все, кто находится под ее кровом, становится недосягаемым для представителей власти любого из миров! — напропалую импровизировала я.
— И криминальных представителей? — уточнила Пурга.
— Их особенно!
— Согласен! — солидно нахохлился Элронд. — Отдельная комната и десять золотых в неделю.
Судя по огромным глазам совы, на этих его словах увеличившихся еще больше, цену за свои услуги ворон явно загнул.
— Отдельная комната и бесплатное пропитание. Сыром! — весело включилась я в торг.
— Отдельная комната и пять золотых в неделю, — немного неуверенно подхватил Элронд.
— Кусок сыра раз в день и койко-место в общей комнате для прислуги, — пошла я ва-банк.
— Согласен на предыдущий вариант! — каркнул ворон, а затем вдруг замер в задумчивости и переспросил, — Только сыром?
— Таверна еще не начала принимать посетителей, поставки провианта не налажены. К вечеру вернется Аластор, и будет понятно наше меню на ближайшие дни.
Я кивнула, подтверждая сказанное совой, ведь она почти слово в слово повторила то, что я ей сказала совсем недавно.
— Аластор⁈ Тот самый? — ворон от возбуждения распахнул клюв, да так его и не закрыл.
— Что значит «тот самый»? — тут же навострила ушки я, всегда ведь хочется узнать о своем компаньоне побольше.
— Это все сплетни, домыслы… — начала, было, Пурга.
— Рассказывайте! — потребовала я, в предвкушении потерев ладошки.
— Аластор один из величайших дельцов, поверь, он останется в истории, — благоговейно начал Элронд. — Сколько крупных сделок он провел за свою жизнь! А как все обстряпывал — не подкопаться.
— Подождите, — подняла я ладошку, — он тоже из ваших… кругов?
— Нет! — жарко возразил ворон. — Он из «чистеньких». Всегда действовал в рамках закона.
— Кроме последнего дела, — вставила свою лепту сова.
— Это правда. Но и там он действовал по закону, — ворон качнулся на лапках и выдал, — По закону морали! Там он и погорел. Говорили, что он вложил слишком много в повстанческие группировки одного из дальних миров, те боролись за свою свободу, но они проиграли. Ходили слухи, что Аластор на этом разорился, но не отчаялся, он назанимал золота у всех, кто готов был вложиться в его дело. А, поверь, вложиться готовы были многие, о его деловой хватке не знал только ленивый. Аластор снова влил все до последнего золотого слитка и…
Ворон замолчал, прикрыв глаза, будто вспоминая.
— И? — не вытерпела я затянувшейся театральной паузы.
— И они победили, — ответила за ворона Пурга. — Аластора объявили защитником угнетенных и главным воителем за свободу. Слава о нем разнеслась по мирам.
Тут замолчала и сова.
— Да что же вы медлите⁈ Что было дальше?
— А дальше было вот что, — заговорил Элронд. — Несмотря на победу, Аластор не смог восстановить свое финансовое положение. Не смог отдать долги. И в один миг превратился в того, кто вот уже который год успешно скрывается от кредиторов.
— Но почему он не провернул еще какое-нибудь дело? — изумилась я. Ведь всем известно, кто высоко летал и падал, того не устроит ползать, он вновь будет стремиться летать.
— Выгорел, — откликнулась сова. — Так считают многие.
— Он просто устал, — поддакнул ворон.
Повисла тишина.
Ненадолго. Элронд встрепенулся и спросил:
— Итак, где моя комната? И ужин?
— Мы еще не выяснили одной маленькой детали, Элронд, — мягко начала я, — А что можешь предложить нам ты?
Ведь, в конце концов, моя таверна — это не пристанище для разбойников, пусть и благородных душой. Это прежде всего бизнес. А любой бизнес должен приносить доход. Вслух я этого, конечно, не озвучила, но птички умные существа, ворон все понял.
— Я возглавляю разветвленную сеть профессиональных шпионов, — важно надул грудь Элронд. — Могу достать любую нужную тебе информацию. Могу провести кампанию по деморализации твоих соперников.
* * *
На последней фразе моя фантазия слишком уж разыгралась, и к сожалению, не в самую хорошую сторону. Ну вот, признайтесь, что вам первым приходит на ум, когда говорят два слова вместе «птица» и «деморализация»? Ясно же, что пролетает некая пичужка над вашей головой и… короче, полная деморализация. Хотя вот некоторые считают, что на удачу. Счастливые люди! Те самые, которым стакан всегда наполовину полон.
Может, мой вид подсказал сове, что я неправильно поняла, может, она и сама попадалась в ту же ловушку на этой фразе, непонятно, но ее слова все разъяснили:
— Элронд под деморализацией имеет в виду ложные новости, подтасованные факты, подкинутые улики. Его агенты будут по чуть-чуть воздействовать на противников, в итоге мы получим дезинформированных и деморализованных конкурентов.
— Благодарю, — кивнула я, сдерживая смешок. — Но я за здоровую конкуренцию. При том, что у нас и конкуренции-то нет, во всем Междумирье только наша таверна, эти услуги нам ни к чему. А вот информация никогда не бывает лишней.
— Договорились.
Мы с вороном обменялись рукопожатием (крылопожатием?), и я крикнула:
— Таверна! Приготовь, пожалуйста, комнату для Элронда.
Ответа пришлось ждать целую минуту.
— Комната готова! — громогласно объявила Таверна так, что мы с птичками подпрыгнули на месте. Затем она понизила голос и заговорщически прошептала, — А вчерашний посетитель оставил мешок возле входной двери.
При одном только упоминании о Эйдене у меня вспыхнули щеки и сладко потянуло внизу живота.
— И? Что в мешке? — смогла выдавить я из себя.
— Не знаю. Мыши отказываются в него заглядывать, говорят, он странно пахнет, они боятся.
Я резво подскочила, опрометью бросилась к двери, открыла ее и… замерла, вспомнив, что я не одна. Оглянулась, узрела двух ошеломленных от моего поведения птиц и поторопила их:
— Пойдемте скорее, вдруг там деньги иномировой валюты. Поможете мне, я совсем не разбираюсь в местных курсах.
При слове «деньги» мои пернатые соратники враз ожили и, шумно хлопая крыльями, промчались мимо меня и первыми полетели вниз по лестнице.
— Эй! — спохватилась я. — Без меня не открывать!
Куда там! Дисциплина у этих двух пичужек, привыкших добывать себе на пропитание отнюдь не легальными способами, хромала еще как. Когда я сбежала вниз по ступенькам, оба уже засунули свои любопытные клювы в небольшой холщовый мешочек.
        — Тhesaurum         [1]        ! — благоговейно прошептала Пурга, извлекая из недр мешочка переливающийся темно-зеленый камень.      
— Да не может быть! Подделка! — каркнул Элронд.
— Разуй глаза! Настоящий изумруд! — возмущенно проорала сова.
— Надо проверить!
Не успела я добежать до спорщиков, как ворон раззявил клюв, поместил туда драгоценный камень размером с хорошее такое куриное яйцо и…
— А вдруг я ошиблась⁈ — возопила Пурга и невероятно ловким, почти незаметным глазу движением крыла, отобрала камень у своего друга.
— Переживаешь за меня? — нежно спросил подругу Элронд.
— Что? Ах, да… конечно, за тебя… — пробормотала сова, крутя в крыле драгоценность.
— А что ты хотел сделать? — протиснувшись между двумя пернатыми, поинтересовалась я у ворона. — Насколько я знаю, настоящие изумруды очень хрупкие. Ты хотел попробовать раскусить его? Но ведь тогда он мог бы распасться на мелкие кусочки!
На мне скрестились два недоверчивых взгляда.
— А говорила, что не разбирается… — шепнула сова.
— Ага, — поддакнул ей ворон.
— Я не разбираюсь в иномировых валютах, — напомнила я им свои слова. — Но о драгоценных камнях как не знать?
— Эх, — вздохнул Элронд, — где ты была раньше? Как нам тебя не хватало. В Элриохе, например, да, Пурга?
— Это верно, — подтвердила сова. — Помнишь, сколько мы уникальных кристаллов перебили? А все из-за одного недалекого гнома, утверждавшего, что подлинные кристаллы того мира крепки аки скала. А подделки разлетаются, как пустая скорлупа. Эх.
— Эх, — сокрушался и Элронд. — Знать бы тогда! Хорошо хоть те осколки удалось впарить по высокой цене.
— Насколько я помню, проверить подлинность изумруда можно с помощью лупы, — перебив двух птичек, поддавшимся ностальгии, блеснула я своими познаниями. — Таверна! Попроси, пожалуйста, мышей принести лупу!
Через пару минут уже знакомая мне мышка Грэйнн притащила небольшую лупу. Но в ее лапках она, конечно, казалась огромной.
— Итак, ваши ставки, господа и дамы, подлинный изумруд или фальшивка?
— Подлинный! Я так чувствую! Мою интуицию не обманешь!
— Подделка! — каркнул Элронд.
Я поднесла лупу к камню.
— Ну? Что там?
— Не томи!
— Вижу маленькие трещинки и небольшие вкрапления…
— Я говорил! Подделка!
От внезапно раздавшегося громкого смеха я вздрогнула.
— Таверна? — недоуменно спросила я.
— Анекдот вспомнила, — весело хохотнула та в ответ, — Приходит девушка легкого поведения к ростовщику, дает ему на оценку драгоценный камень. Тот говорит, что это подделка. «Караул! Я отдалась ему по любви!»
Мы с птичками переглянулись, благо, что у них и тени улыбки не промелькнуло. Значит, они ничего не поняли. Да и как им понять? Они же не знали об Эйдене.
— Вообще-то, — сдержанно проговорила я, хотя от шуток Таверны хотелось рычать, — как раз мелкие вкрапления и трещинки говорят о подлинности камня!
В этот момент распахнулась входная дверь, едва не задев сову по макушке, а зычный голос крикнул:
— Я вернулся!
На пороге материализовался упитанный котяра, а на его спине красовался увесистый мешок.
— Аластор! — восхищенно шепнул Элронд и с места, без разбега, бросился на кота.
То, что произошло дальше, не ожидал никто.


 [1]            [1] Сокровище!          


* * *
Я видела все, будто в замедленной съемке: вот Элронд распахнул крылья и со скоростью, делавшей честь даже сапсану, помчался на кота; вот на загривке кота дыбом встала шерсть, а в глазах промелькнуло удивление, тут же уступившее место азарту, он поднялся на задние лапы, правую переднюю выдвинул вперед, растопырил блеснувшие сталью когти и…
Мгновение. Вспышка. Никто ничего не понял, особенно я.
Но вот картина вырисовалась немного пугающая: на полу прямо возле входа в таверну лежал распластанный ворон, его грудь вздымалась, будто от сильнейшего волнения. С другой стороны, кто бы не взволновался, если бы над ним, буквально в миллиметрах от клюва находилась оскаленная волчья пасть.
— Добрый вечер, Аластор! — поприветствовала моего компаньона Пурга и как ни в чем не бывало обогнула по дуге ворона с волком и подошла к коту.
— Здравствуй, Пурга, — откликнулся Аластор, затем пристально посмотрел на ворона и задумчиво спросил, — Не твой ли это друг?
— Он самый, — сова солидно расправила крылья. — Элронд. Печально известный глава шпионской сети, но от этого мной не менее любимый. Я рассказывала тебе о нем. Он твой давний поклонник.
— Да? — с кота тут же слетела личина задумчивости, он распушил хвост, побил им себя по бокам, блеснул глазами, но все-таки спросил с оттенком обиды, — А чего он на меня тогда кидается? И почему молчит?
— А это я лапой горло ему придавил, — с гордостью проговорил Фентон. — Отпустить? Или пусть еще посипит? Он так смешно это делает…
Все взгляды скрестились на бедном вороне. У того от натуги выпучились глаза, а в наступившей тишине и вправду раздавалось сипение. Но смешно от этого не было…
— Отпусти, конечно, Феник! — выкрикнула я и подбежала к бедной птичке.
Общими усилиями мы быстро привели в порядок пострадавшего ворона: я аккуратно поставила его на лапы, Фентон лапой пригладил на его макушке взъерошенное перо, а Пурга подала ему стакан воды, который тот залпом выпил.
— Прошу прощения, — немного похрипывая, произнес Элронд, обращаясь исключительно к Аластору. — Я должен был убедиться, что ты — это ты.
— Конечно, он — это он! Дурень ты! — вдруг заругалась сова. — Чуть до инфаркта не довел Аластора. А он, между прочим, не последний здесь кот.
— Ну, до инфаркта меня довести сложно, — горделиво приосанился мой компаньон, — И что, убедился, что я — это я?
— О, да! — почесывая правым крылом горло, пробормотал ворон. — Такие когти могут быть только у одного кота. Да что там, во всех мирах ни у одного существа не сыскать когтей, сделанных из легендарной стали безумным мастером.
— Это точно, — поддакнула сова. — Других таких безбашенных нет. Год искать безумного гнома, найти, а потом еще и променять целый замок на какие-то железки…
— И ничего он не безумный! У него имидж такой! И не на какие-то железки, — недовольно пошевелил усами кот. — А на грозное оружие! Этому металлу не страшны никакие твердые породы! Не говоря уже о шеях моих врагов! Мррра!
Он вновь растопырил когти, демонстративно помахал ими перед нами, а потом, спохватившись, чинно сел и ровным тоном спросил:
— Что вы здесь делаете?
— Да вот, оцениваем изумруд на предмет подлинности, — я сунула под нос коту драгоценный камень.
По алчно блеснувшим кошачьим глазам, я поняла, что ему и лупа ни к чему, Аластор сразу смекнул, что перед ним подлинник.
Кот аккуратно забрал у меня камень, повертел его и…
— А что это за странный запах?
— От мешочка, в котором был изумруд, — вмешалась Таверна.
Аластор посмотрел на мешочек, перевел взгляд на волка, тот, скривив нос, покачал мордой, кошачий взгляд переместился на сову, та сделала вид, что не заметила намека, ворон же и вправду не заметил, он был занят — приглаживал растрепанные перья. Поэтому, когда кот в упор посмотрел уже на меня, я лишь кротко вздохнула и отважно схватила мешочек, развернула, а там…
А ничего там особенного не было, пожухлые листья да засохший цветок. И чего все вдруг замерли?
— Как романтично, — всхлипнула Пурга.
— Позерство, — бросил кот.
А волк и ворон согласно подхватили:
— Оно самое!
— Так уже давно не принято!
— О чем вы все говорите⁈ — не выдержала я интриги.
— Увядшая красная роза символизирует надежду, Татьяна, — протараторила сова. — А листья других цветов означают, что подаривший тебе это сделает все, чтобы заполучить твою любовь.
— Ого, какая красноречивая икебана, — присвистнула я.
— Кто это был? — спросил Аластор. А мне даже показалось, что в его тоне промелькнули нотки ревности.
— Да так, заходил один с двумя мечами. Эйден Олсопп его зовут. Знаете его?
— Не слышал, — мотнул башкой кот.
— Вот знакомое имя, прямо знакомое… — пробормотала Пурга.
— Я! Я знаю! — неожиданно выкрикнул Фентон, до этого с минуту задумчиво морщив нос. — Он следопыт! Лучший в своем деле. Как-то он собирал команду для поимки одного бандита, но я не успел поучаствовать в отборе. Эх!
— Он женат? — выпалила я, прежде чем подумала.
— Нет, зачем ему? Девушки за ним толпами бегают. Да и не любит он на одном месте сидеть. Чтобы его найти, надо очень постараться. Неугомонный он.
— Да кому он нужен… — тихонько шепнула я себе под нос. — Искать еще его.
— Откуда он вообще взялся в Междумирье? Что здесь могло понадобиться следопыту? — недоуменно спросил кот, а потом вдруг как-то слишком прямо сел и подобрал хвост, а я сразу вспомнила слова ворона о том, что мой компаньон «тот, кто уже давно и успешно скрывается от кредиторов».
* * *
Аластор посмотрел на меня, но ничего сказать я не успела, меня опередила Таверна:
— Приходил посетитель, он предлагал Татьяне купить ее любовь, а потом…
— Тихо!!! — проорала я, сама от себя не ожидая, что могу так громко и грозно кричать.
— … они целовались, — громоподобным шепотом сдала меня Таверна.
У меня от стыда загорелись щеки, я даже не смотрела вокруг, перед глазами стояла завеса гнева, но гнев тот был направлен прежде всего на себя саму.
— Да, ладно, — неожиданно первым меня поддержал Аластор, — Татьяна взрослая женщина, захотела она поцеловать посетителя, кто ж ей судья?
— Спасибо, — шепнула я одними губами.
У меня от благодарности даже выступили слезы, а потом вдруг дошло, я прям осознала простую мысль… Ведь на самом деле, а кто мне тут указ⁈ Да и не только тут. Во всех мирах нет того, кто бы смел указывать мне, как себя вести. Вот!
— И не целовалась я ни с кем! — все-таки вылетело из меня оправдание, я подбоченилась и грозно спросила, — Кто что видел? Никто ничего не видел!
Таверна заикнулась было:
— Я виде…
— Тихо! Всем внимание! Мы начинаем полномасштабную работу! Итак, Элронд, задание тебе — обменять изумруд на золото, возьми с собой Фентона. Фентон, ты сегодня проявил себя безупречно! Аластор, пометь, что ему положена премия. Кстати, ты уже завел бухгалтерскую книгу? Нет⁈ А что стоим прохлаждаемся? Пурга, я видела, как мыши принесли тебе стакан воды для Элронда, ты быстро нашла к ним подход, поэтому тебе пока задание не по профилю — организуй работу мышей, пусть они разложат продукты, приготовят ужин, наведут порядок на кухне и в зале по мере возможности.
На меня уставились все, кому я раздала задания. Безмолвно. Тишину, установившуюся в таверне, можно было резать ножом.
— Что такое? Кому-то что-то непонятно? Уверена, всем все понятно. За работу!
Через минуту я уже стояла одна в зале. И тут над моей головой послышался тихий голос:
— А мне? Я тоже хочу задание.
«А тебе научиться держать язык за зубами!!!» хотелось выкрикнуть мне, но я сдержалась и проговорила совсем другое:
— А тебе вырастить комнаты для Фентона и Пурги. И да, мышам тоже нужна своя комната.
— Будет сделано! — как-то преувеличенно бодро откликнулась Таверна, мне даже показалось, что она поняла свой проступок.
Чем же заняться мне? Нужно срочно чем-то заняться! Чтобы не думать о всяких следопытах и ватагах девиц, на нем вешающихся…
— Грэйнн! — радостно воскликнула я, увидев знакомую мышку. Когда она подбежала ко мне, я спросила, — А есть ли краска и кисточки?
Через десять минут я уже сидела за барной стойкой, положила на нее кусок фанеры, так кстати подвернувшийся мне прямо здесь же, возле себя поставила золотистую и синюю краски и начала медленно, очень медленно выводить: Таверна «Усталый путник».
Вот не зря говорят про пользу арт-терапии, я забыла об Эйдене, правда-правда. Тем более и глаза у него не синие, как фон для надписи, а серо-зеленые, да и золотистого цвета на нем я не припомнила, разве что рукояти мечей… Да что за черт! Выйдет он у меня из головы или нет⁈
Ой, завитушка испортилась. Я, едва дыша, аккуратно вытерла лишнюю капельку и почти не дрожащей рукой подправила надпись. Готово!
Та же Грэйнн, и что б я без нее делала, показала, где лежат молоток и гвозди. Совсем скоро над входом красовалась красивая табличка с названием нашей гостеприимной таверны. А что? Я и молотком работать умею, и даже перфоратором. Благодаря мужу, конечно, от него вечно не допроситься было полочку повесить, а сын весь в учебе, пришлось учиться самой.
Полюбовавшись на свою работу, я пошла к себе в спальню. Фитнес — наше все! Поэтому следующий час прошел за растяжкой. Кое-что я запомнила намертво — тренироваться каждый день нельзя, надо хотя бы через день. А вот растяжку делать можно, да и контрастный душ не повредит.
Думаете, хоть что-то из всего, что я сделала, помогло отвлечься мне от мыслей об Эйдене? Неа. Пришлось спуститься вниз, уточнить у совы фронт работы, заданной ей мышам и… начать помогать.
Я усердно, очень усердно натирала барную стойку. Пурга, нахохлившись, сидела на уже отмытом месте и развлекала меня байками. Уж в чем, в чем, а в этом она точно была мастерица. Я, заслушавшись ее рассказами, даже ненадолго забыла об Эйдене. О его страстных поцелуях, горячем шепоте и крепких руках… Да что ж такое!
Внезапно раздалось едва уловимое ухом треньканье, и сразу же громоподобный голос Таверны заявил:
— Скоро придут посетители!
— Что? — у меня из рук выпала тряпка. — Но у нас еще ничего не готово! Что же делать? Что делать⁈
— Без паники! — Пурга подобрала тряпку и закинула ее за барную стойку. — Накормить гостей сможем…
— Это необычные гости. Им нужна магическая помощь! — перебила ее Таверна.
Я опрометью бросилась в свою комнату, забежала в ванну, посмотрела в зеркало и настойчиво спросила:
— О чем ты говоришь? Что за магическая помощь?
В зеркале появилась уже знакомая мне брюнетка, загадочно улыбнулась и проговорила:
— Ничего особенного, надо будет вручить им по магическому дару и перекрестно отправить по мирам.
— Откуда ты знаешь⁈
Таверна вдруг посмотрела будто сквозь меня и потусторонним голосом прошептала:
— Просто знаю.
— Но…
— А ты думаешь, просто так в Междумирье появилась Таверна? Логично же, что для помощи.
— Но…
— Не переживай. Доверься мне. Я буду твоим суфлером.
Тут же в моей голове нарисовалась картинка, как я встречаю гостей, а Таверна громогласно подсказывает, что мне говорить.
— Уволь! Никакого суфлерства!
— Тогда по-другому, — не стала спорить красотка в зеркале и протянула мне руку. — Позволь мне проникнуть в твои мысли.
Я нерешительно посмотрела на нее, но ее руку, вылезшую из зеркала, пожала крепко. В конце концов, уж лучше пусть телепатически мне подсказывает.
Знала бы я, на что согласилась…
* * *
В полном раздрае чувств, взволнованная так, что у меня в буквальном смысле тряслись поджилки, я сбежала вниз по лестнице и зашла за барную стойку. Пару минут я упражнялась в приеме гостей: улыбалась, вскидывала руку вверх в знак приветствия, всячески изображала гостеприимство… Увидев саму себя в небольшом мутном зеркале, висевшим на стене в закутке, я вскрикнула, своровав известную фразу Станиславского:
— Не верю!
Заскрипели ступеньки крыльца, начала отворяться дверь, а я… шмыгнула под барную стойку и замерла. Почти сразу нашла щелку и стала наблюдать за посетителем. Точнее, посетительницей.
Красивая рыжеволосая женщина средних лет вошла, устало окинула взглядом обстановку и громко произнесла:
— Добрый день!
К своему стыду, я присела еще ниже и не издала ни единого звука. Ну, не знаю, что на меня нашло, не знаю…
Посетительница, меж тем, сделала пару неуверенных шагов к ближайшему столику, рухнула за него и разрыдалась. Да так горько, что я прямо на четвереньках рванула к ней, стремясь утешить. Все мое волнение испарилось, будто его и не бывало. Разве можно думать о глупых своих комплексах, когда человек поблизости так плачет?
Но не успела я выбраться из-за стойки, как дверь таверны вновь отворилась, а затем громко захлопнулась. Я попятилась назад к своей щелке и с интересом в нее уставилась. И вот тут меня словно громом поразило, я не сразу поняла своей реакции и с минуту пристально смотрела на вторую посетительницу, пока до меня не дошло — да она же будто из прошлого появилась, посудите сами: на юной девчушке болтался грязноватый, но всамделишный сарафан средневековой Руси, на ногах красовались лапти. Девчонка была настолько худенькой, будто сидела на строгой диете, ее тусклые волосы только подтверждали мой вывод. Но вот яркий взгляд и сердитое выражение на лице выдавали в ней человека с сильным характером. Что тоже не противоречит моему выводу, вспомните наших моделей, разве можно без железного характера и стальных нервов ограничивать себя в еде?
Гостья из прошлого не думала долго, а почти сразу присела к рыдающей женщине.
— Добрый вечер! У вас что-то случилось? — вежливо поинтересовалась девушка.
Она спросила и вправду вежливо, но, знаете, будто немного снисходительно. Так спрашивают люди, когда сами находятся в большой-большой беде.
Рыжеволосая женщина запричитала:
— Я никому не нужна… ик. Муж бросил за день до пятидесятилетия, забрал себе новую двухкомнатную квартиру, которую мы вместе покупали для младшей дочери. Она теперь требует, чтобы я ей свою отдала, ей ведь вот-вот рожать. Ее мужу трудно одному тянуть и съемную квартиру, и жену с ребенком. Но я не хочу жить в съемной студии на старости лет… а-а-а.
У меня от таких слов сжалось сердце, меня ведь и саму выставили из дома! Но я решила пока не вмешиваться.
Меж тем, исповедь продолжалась:
— Старшей только и нужно, чтобы я с ее сыном сидела. Она у меня много работает, сама купила себе однушку в Москве. От мужа-игромана ушла, одна сына поднимает. Моте у меня скучно, он из телефона не вылазит. И пирожки мои есть отказывается, говорит, вредно. Никому я не нужна… а-а-а.
Я сама едва сдерживала слезы, поэтому была весьма удивлена ровным тоном девчушки:
— А как тебя зовут?
— Ксения… ик.
— А меня Оксана, — радостно откликнулась девчонка.
Женщина слабо улыбнулась в ответ и тихо проговорила:
— Тезки.
А вот дальше диалог был крайне интересным, напомнил мне один из полицейских сериалов, когда идет быстрый допрос. Только вслушайтесь:
— Давай разберемся. Муж тебя бросил?
Рыжеволосая красотка кивнула.
— Старшая дочь все время работает и заставляет тебя сидеть с ее сыном?
— Я сама хочу сидеть… Я люблю Мотечку. Он хороший мальчик, просто мы очень разные…
— Младшая требует, чтобы ты отдала свой дом ей?
Старшая из гостий всхлипнула и кивнула.
— А большой дом?
— Квартира. На третьем этаже пятиэтажки, двухкомнатная, со всеми удобствами. Дом кирпичный, теплый. Соседи тихие, аккуратисты. На лестнице всегда чисто. Мы с мужем и ремонт там не так давно делали, лет десять назад… Правда, большая комната проходная, но светлая с балконом.
— Ты не должна уезжать из собственного дома. Пусть дочь твоя сама разбирается со своими проблемами. У нее своя жизнь, у тебя своя. Ты ее выкормила, замуж отдала, теперь муж за нее отвечает!
— Но ведь она моя дочь. Как не помочь?
— В ущерб себе? Если ты ей сейчас дом уступишь, то потом точно помогать не сможешь. Да и где жить будешь? Неужто дочери твоей приятно будет, если мать ее бродягой станет?
— Они студию в Люберцах снимают недорого, предлагают мне в нее перебраться. Но это же другой конец Москвы. Олечка, старшая моя, в такую даль не поедет, она у меня очень занята. Так я и Мотечку видеть перестану… а-а-а… Да и не на что мне теперь снимать. Меня с работы выгнали. В кассе недостачу обнаружили, да на меня повесили… А я знаю, это моя сменщица-пьяница, дружкам своим опять водку без денег продала.
Рыжеволосая женщина снова разрыдалась. Я уже почти встала из-за стойки, но от слов юной девчонки присела. Во всех смыслах присела.
— Я не понимаю! Чего ты нюни распустила? У тебя есть теплый дом, дети выросли, муж ушел — ты свободна. Можно пожить для себя, радоваться, получать удовольствие! Любви-то тебе уже небось не нужно. Вот и пеки пирожки! Работу найди. А ты из-за размышлений своих страдаешь, на пустом месте! Вот у меня действительно проблемы: мы с мамой и младшей сестрой живем в полуразвалившемся доме, у нас мужчины нет, чтобы его подлатать. Мать стирает белье всему селу, ей за это кто молоко, кто мясо, кто яйца подкинет, а у нас с сестрой даже надеть нечего. Мы с ней еще материнскую одежу донашиваем. Я нищенка. Еще и мелкая да тощая. Вот он, Трофим — зазноба моя, на меня даже не смотрит. А я его люблю! Как жить без него, не знаю. Пошла бы за него замуж, даже с его дочерью возиться согласилась бы. Еще и мать его, ведьма, против меня… Наверняка это она меня сюда сослала! Беспросветное будущее у меня, нет его!
Дальше произошло невероятное… Девчушка разревелась тоже!
Я всегда была эмпатична, и внутри у меня разрывалось сердце, как же жалко стало их обеих. Но прирожденный такт и хорошее воспитание не позволили мне вмешаться в их беседу. Так я и сидела, скрючившись, за барной стойкой, сидела тихо и слушала внимательно.
* * *
— Подруг у меня нет, все меня презирают. А если кто и заговорит, так обязательно хочет на меня какие-нибудь обязанности повесить!
Две моих посетительницы будто поменялись местами. Теперь уже старшая принялась поддерживать ту, что помладше:
— Юная ты совсем. В этом возрасте все проблемы кажутся неразрешимыми. Но поверь, это не так. Все наладится. Ты найдешь работу, поможешь матушке, сможешь купить себе наряды. Тебя обязательно полюбит хороший юноша, и будете вы жить долго и счастливо.
Девушке такое утешение явно не понравилось, потому что она закричала:
— Я не хочу работать! Я замуж хочу за Трофима! Ты ничего не понимаешь в жизни. Дожила до пятидесяти лет, а только пирожки печь да кудахтать можешь! Где мы вообще⁈
Ее крик будто отразился от стен, а потом произошли две странные вещи сразу: я вдруг оказалась перед барной стойкой, а из моих уст помимо моей воли вылетело:
— Вы в моей таверне. Меня зовут Татьяна.
Я услышала в своей голове легкий смешок и мысленно проорала:
— «Таверна!!! Что ты себе позволяешь? Немедленно уйди из моего тела!»
— «Как только проводим гостей» — безапелляционно выдала она.
— «Ну, ты за это ответишь!» — продолжала негодовать я, не издавая при этом ни звука.
— «Как только проводим гостей» — повторила Таверна.
Вот же зараза!
— Мы видим, что не в княжьем тереме, — проворчала Оксана, — но где это?
— В Междумирье… Сюда часто приходят те, кто уже не может нести ношу собственной жизни. Мы вам поможем, здесь вы сами выберете, куда пойти дальше. Все дороги для вас открыты, — вещала наглая Таверна моим голосом.
— В межмирье? Это как?
— Очень просто, — Таверна пожала моими плечами и принялась объяснять, — Оксана живет в конце тринадцатого века под Москвой, а Ксюша в двадцать первом веке уже в самой Москве. Здесь, в Междумирье нет времени, нет границ. Поэтому вы смогли встретиться и поговорить. Узнать, что ваши проблемы и не проблемы вовсе…
Я опешила от только что озвученной из моих уст информации. Вот же Ваксафар! Бессовестный кошара! Не мог предупредить, что в этой таверне все не так просто! Точно надо его мордочкой в жижу окунуть…
— Ничего подобного! — возмутилась юная девчушка, — У меня вопрос жизни и смерти. А у этой женщины их вовсе нет! Я бы за три дня с ее дочерями разобралась. Даже мужа могу вернуть, если надо!
Гостья постарше всхлипнула и выпалила в ответ:
— Интересно, как? Я бы посмотрела, как ты будешь возвращать в семью Эдичку, который ушел к молодой длинноногой распутнице! Она же его секретарша, как узнала про покупку квартиры, так сразу и вцепилась в него, как клещ.
— Я для начала причешусь и сниму эти ужасные штаны.
— Ты ничего не понимаешь! Это джинсы! В них в мое время все ходят.
— Уверена, что разлучница ходит в юбке!
— Все равно ты ничего не понимаешь в семейной жизни. У тебя самой не проблемы, а капризы сплошные. Работать она не хочет, а новые платья ей подавай. Придумала себе безответную любовь, теперь страдаешь и ждешь, чтобы все тебя жалели!
— Ничего я себе не придумала! Это ты страдаешь из-за своих фантазий!
— Да? Да я бы наладила твою жизнь за два дня!
— Ну вы еще поспорьте, — неожиданно проговорила я, перебивая двух разгоряченных гостий. Не я, конечно, проговорила, Таверна, будь она неладна.
— Легко! Спорю, что за два дня наведу порядок в жизни этой молодой лентяйки.
— А я спорю, что через три дня буду счастлива в ее шкуре!
Спорщицы протянули друг другу руки, пожали их, а разбил их… Аластор. И откуда он появился⁈ Вот только что даже духу его не было!
Как только пушистый кошачий хвост коснулся рук гостий, Таверна моим голосом довольно произнесла:
— Так тому и быть! Вы поменяетесь местами и попробуете выиграть этот судьбоносный спор.
Судя по ошарашенным лицам, дамы явно не думали, что все всерьез. Первой пришла в себя Ксюша:
— Но как она будет в моем мире?
«Логично!» — подумала я, но вслух вылетело другое:
— А ты ей на телефоне все покажи…
К моему удивлению, она последовала совету и принялась показывать девчонке из прошлого наш современный мир.
Минут через пять Оксана воскликнула:
— Да я сгину среди этих колдовских штук…
— Можешь отказаться от спора, но тогда навсегда останешься здесь, — ласково произнес Аластор голосом дьявола-искусителя, — Хоть помощник нормальный у Тани появится, а то эти мыши… ненадежные они.
Я в ужасе уставилась на кота, затем перевела взгляд на гостий. Но мой страх оказался беспочвенным. Они даже не удивились!
Зато вскоре удивиться пришлось мне. На столе, прямо перед девчонкой появился из воздуха плетенный браслет. Оксана, не раздумывая долго, приложила его к своему запястью, и он тут же слился с ее кожей, проявившись рисунком. Гостья из прошлого изумленно ахнула. Я тоже.
— Что это? — растерянно прошептала она.
— Будет тебе дар в помощь, — я почувствовала, как на моих губах появилась улыбка.
— А как же я? — подала голос гостья постарше.
И сразу после ее вопроса, к ней на руку села бабочка, расправила красивейшие голубые крылья и… тоже осталась рисунком на Ксюшином предплечье.
— У тебя тоже будет дар, чтобы условия были равными, — пояснила Таверна моим голосом.
— А что за дар? — хором спросили спорщицы.
Таверна откликнулась:
— Даю вам обеим месяц. Если вы выиграете пари, то дар останется с вами навсегда…
На моих глазах обе гостьи замерцали и… растворились, оставив после себя свежий аромат морского бриза.
Мне резко стало горячо, а потом я ощутила, как Таверна покинула мое тело.
— У меня два вопроса, — прохрипела я. — Первый, что ты вообще за существо? И второй, как ты намерена спастись от моего гнева⁈
* * *
— Тавер-р-рна! — рычала я и трясла зеркало в тяжелой раме.
Аккуратно пока трясла, но чувствовала, что скоро ярость станет настолько всепоглощающей, что я разобью его на мелкие кусочки. Потом соберу его заново и снова разобью!
— Выбир-р-райся на белый свет!!!
Но любоваться мне приходилось только собственным разгневанным отражением. Я и не знала, что умею вот так вот злиться, чтобы прямо лицо перекосило, из глаз искры летели, всю свою сознательную жизнь сдерживала эмоции, и вот пожалуйста — меня смогло довести до исступления здание. Здание!
— Ну, все! Хана тебе!
Я размахнулась и от всей души врезала ладошкой прямо по полотну. Надеялась ли я разбить зеркало голыми руками? Не спрашивайте, в те минуты разум у меня однозначно помутился. Зато мое действие привело, наконец, к результату.
Я как раз замахивалась во второй раз и, благо, что успела вовремя остановиться, лишь по касательной задев по щеке темноволосую красотку. Обалдели от такого прикосновения мы обе.
— Я не чувствую боли, — тихо проговорила Таверна.
— Почему же вид тогда такой испуганный? — ошалело спросила я вместо извинений.
        Вообще, я не только всю жизнь гасила в себе негативные эмоции, но и всегда являлась ярым противником рукоприкладства, да, и шлепок по попе ребенку, и скалкой по голове мужу, даже если слишком хотелось, — для меня неприемлемы. Я определенно поклонница Сунь-цзы, великий мудрец говорил про войну         [1]        , но что есть драка как не маленькая война?      
— Такое поведение тебе не свойственно.
Вот, знаете, после таких слов, да еще сказанных ровным тоном, весь мой запал растворился, как будто бушующее пламя загасили из брандспойта, не оставив ни одной горящей искры, и только волны удушающей гари расползались над пепелищем… Что там Аластор говорил? Кажется, что Таверна умеет читать души.
— Откуда ты можешь знать, что мне свойственно, а что нет?
— Просто знаю… — прошелестело в ответ.
— Ладно, — я задумчиво посмотрела на брюнетку, та ответила мне открытым взглядом черных глаз. — Кто ты такая?
— Понятия не имею, — красотка растерянно огляделась, будто искала подсказку на полу, потом вновь посмотрела мне в глаза и выдала, — Я осознала себя совсем недавно.
— Ты… Но… Ты… А вообще, не смей больше никогда повторять свои фокусы! Я запрещаю тебе вселяться в меня!
— Хорошо.
— Хорошо? Точно?
— Хорошо. Точно.
Я буравила Таверну взглядом еще долгую минуту, но на ее лице не дернулся ни один мускул. Хотя… С чего вдруг я присваиваю непонятному существу человеческую мимику?
— Никогда! — на всякий случай повторила я и, резко развернувшись, отправилась на поиски здравомыслящего существа.
Пурги, конечно. Почему-то именно она казалась мне не только кладезем мудрости, так вроде о совах говорят, но и вообще приятной во всех отношениях птицей. К тому же психотерапевт. Мне вдруг отчаянно захотелось выговориться. Заодно, и на профпригодность оценить можно, что тоже немаловажно. А то у меня после таких происшествий точно мозги набекрень.
Совы не оказалось ни внизу на первом этаже, ни в подвале, ни на улице, я даже покричала пару раз в лес. Мало того, не нашла я и Аластора, да и Элронд куда-то запропастился. Один только верный волк дремал на крыльце, но на мои расспросы он только сонно махнул лапой и перевернулся на другой бок, укрыв нос хвостом.
Нашла я честную компанию на втором этаже в комнате Пурги. Именно из-за двери с нарисованной на ней черной совой в красной мантии, доносились странные, до боли знакомые звуки. Долго не решалась войти, но на стук никто не откликнулся, так что я, собравшись с духом, поправ все законы о личных границах, толкнула дверь.
— О! Татьяна! Пр…роходи!
— Мы тут… это…
— Дегустируем!
Мягко говоря, я удивилась. Опустим, что видела я пернатую моралистку буквально минут двадцать назад, опустим, что ни я, ни, видимо, Фентон не получили приглашения на сабантуй, но как они смогли запереть на второй этаж огромную бочку с вином⁈
— Проходи, Татьяна, не стой столбом!
— Да… я уже… иду.
Но не сдвинулась ни на шаг, уж слишком завораживающим оказался интерьер совиного номера. Посередине комнаты стоял низкий, но большой деревянный стол, вокруг него в творческом беспорядке расположились пеньки, самые настоящие, с корнями. И эти корни, если меня не обманывали глаза, уходили прямо в пол. В дальнем углу разместился дуб, с желудями и дуплом. Обои были донельзя странные, уж очень напоминали кору березы, на ощупь тоже… Но жемчужиной комнаты оказалось не огромное дерево, привезенное, я уверена, прямиком из леса, и даже не натуральные, в прямом смысле слова, обои, а… водопад. Вода красивейшим каскадом падала прямо с потолка, ударялась о пол, разлетаясь на мелкие брызги, затем капли соединялись между собой в быстрые ручейки и убегали за плинтус…
Я протерла глаза. Водопад не исчез. Благо хоть он находился в углу, прямо напротив дуба, можно избежать участи вымокнуть. Наверное…
— В ногах правды нет, — изрек избитую истину ворон и, по-братски обняв Аластора, добавил, — Твой бокал, Татьяна, уже наполнен до краев. Выпьем же за нашу бравую команду!



 [1]            «Лучшая война — та, которой не было» цитата Сунь-цзы из трактата «Искусство войны»          


* * *
Я решила принять приглашение, ну, не проявлять же мне чванливость, не ратовать же за трезвый образ жизни, у самой ведь рыльце в пушку, к тому же мне еще руководить этой разношерстной компанией. Я присела за стол, поерзала на пеньке и неуверенно взяла бокал, покосившись на Пургу. Почему-то мне казалось, что сейчас она разразится новой речью про алкоголизм, вот прямо как совсем недавно. Но сова на меня даже не посмотрела, она ловко схватила свой бокал и залихватски выпила его до дна, закусив кусочком сыра.
Только один бокал! Приняла я твердое непоколебимое решение. Говорят, это даже для здоровья полезно, гемоглобин там поднимается, нервы успокаиваются…
Кого я обманываю? Ничего полезного в вине нет, разве что в социальном плане. Что и показало ближайшее будущее.
После первого бокала мне налили второй, затем третий. А потом… Да кто их считал?
Элронд весь вечер травил байки, не отставала от закадычного друга и Пурга, они оба, безусловно, мастерски умели владеть словом и вниманием публики, управляться с бокалами они тоже умели, вот не зря говорят, талантливый человек талантлив во всем, к птицам, вне сомнений, это тоже относится. Аластор в самом начале был напряжен, но вскоре расслабился и оказался крайне приятным собу… собеседником. Таверна включила легкую музыку и изредка отвешивала едкие, но очень нас смешащие комментарии. Меня так и подмывало спросить у нее, откуда такое богатое знание коллоквиальной лексики, но как-то все не к месту было, а вскоре мне и вовсе стало не до ее богатого словарного запаса.
Вино лилось рекой, закуска не успевала заканчиваться, серые помощники исправно обновляли ее на столе. Присоединиться к нам, правда, категорически отказались. С другой стороны, и правильно, надо же кому-то в нашем веселом вертепе сохранять трезвый рассудок.
Вечер пролетел незаметно, а очнулась я в объятиях своей пернатой подруги и заливала я ей в это время жилетку слезами. Взахлеб жаловалась ей на свою жизнь, без стеснения костеря бывшего мужа на все лады. Моя страстная, нецензурная речь не производила на Пургу ровно никакого впечатления, та лишь все подливала и подливала мне в бокал вина, периодически поглаживая меня по голове и угукая. У меня промелькивала, конечно, мысль, что это не типичный сеанс психотерапии, но… какая разница, главное же результат, а был он, я скажу прямо, феерический.
Выговорившись, наревевшись, я прижалась к мягкому крылу и задала типичный для всех людей вопрос:
— Что мне делать?
— Пойдем отомстим! — восторженно просипела Пурга.
Я даже отпрянула от такой экспрессии, удивленно воззрилась на сову, затем посмотрела по сторонам, ища ворона и кота, увидела их мирно спящими в обнимку и вновь вернулась взглядом к Пурге.
— Н-нет, — заикаясь, но твердо ответила ей. — Лао-цзы знаешь?
Сова помотала головой.
— А Конфуция?
Сова в упор посмотрела на меня своими огромными желтыми глазищами и помотала головой выразительно.
— А Сунь-цзы?
Сова вдруг почему-то медленно повернула голову, сделав почти полный оборот вокруг шеи, вернула ее обратно и тихо спросила:
— Эти люди много для тебя значат?
— Ага, — прыснула я. — Ты спроси еще, хочу ли об этом поговорить.
— А ты хочешь? — на полном серьезе уточнила Пурга.
        — Нет, — я пригладила перышко на ее макушке и объяснила, — Просто кто-то из них сказал мудрую фразу: «Если долго сидеть на берегу реки, мимо обязательно проплывет труп твоего врага         [1]        ».      
— В корне несогласна! — неожиданно выпалила мудрая сова. — Это ж полная инфантильность! Да и, в конце концов, вдруг река пересохнет⁈ А законы некоторых мирозданий бывают жестки, да и боги порой изощренные насмешники. Вот так будешь верить в такое, а мимо тебя мертвец проползает по иссохшему руслу.
Даа, пожалуй, этому столику точно больше не наливать.
Я на пару минут задумалась, с чего бы вдруг мне сегодня древнекитайские философы вспоминаются? И вроде не увлекалась же никогда… Ну, да ладно. Наверное, мой разум отчаянно ищет объяснений происходящего вокруг меня, вот и пытается осмыслить все с помощью известных ему высказываний мудрых людей. Логично? Хотя, какая там могла быть логика после такого количества выпитого…
Пурга мотнула головой, взяла в руки пустой бокал и…
— Я думаю, тебе хватит, — решительно схватила я свою пернатую подругу за крыло.
— Я свою меру знаю, — попыталась протестовать она.
— Ты же сама совсем недавно читала мне лекцию о вреде употребления алкоголя! — шепотом проорала я прямо в ухо Пурге.
— Во-первых, я читала тебе лекцию о ЗЛОупотреблении, — сова нахохлилась и подняла правое крыло, будто этим пыталась указать на важность своих слов, — а во-вторых, одно и тоже средство может быть как лекарством, так и ядом. Азы фармакологии! Ты-то должна знать. Ваксафар говорил, что у тебя медицинское образование…
— А давай просто посмотрим на моего бывшего мужа? — перебила я раздухарившуюся птицу контрпредложением.
— Давай! — тут же согласилась Пурга. — Немедленно отправляемся в твой мир.
Сказано. Сделано.
Я подпрыгнула на ноги, сова эффектно взмахнула крыльями и…
— Татьяна, а как попасть в твой мир?
— Не знаю, я же не владею магией.
— А кто знает?
— Ваксафар! Он же меня сюда отправил.
Мы растолкали безмятежно спящего под столом кота и потребовали немедленно вызвать к нам Ваксафара.
— Кого? — вяло отмахивался от нас Аластор. — Где я вам его вот прямо сейчас искать буду? Утром…
Но мы с совой уже настроились. Азарт играл, кровь бурлила, вино тлетворно влияло на разум, а его безмерное количество не давало нам отстать от несчастного пушистика.
В итоге бедный котик встрепенулся, проорал: «Тихо! Все сделаю!», посидел с закрытыми глазами минуты две, а когда мы уже забеспокоились, что он уснул в такой позе, вдруг открыл глаза и скомандовал:
— Валите!
Нас с Пургой окружило золотистое сияние, раздалось громкое: Хр-р-ясь!
И вот мы уже оказались напротив родного мне окна, нам на головы падали пушистые снежинки, со спины поддувал свежий морозный ветер. Я не сразу сообразила, что оказались мы с уличной стороны окна, находящегося на седьмом этаже, между прочим, а когда поняла…
— А-а-а!!!



 [1]             Изречение древнекитайского философа. Лично автору в университете преподаватели утверждали, что оно принадлежит Лао-цзы, но достоверных источников нет.          


* * *
— А-А-А! А-А-А!
— Татьяна, — раздалось спокойное возле моего уха, — ты чего орешь?
— А-А…
Я резко замолчала. А ведь мы никуда не падаем, не летим плашмя вниз в гостеприимные сугробы, очень даже наоборот — мы плавно левитируем, нежно касаются наших макушек пушистые снежинки, успокаивающе поддувает в спину ласковый ветер…
Ладно, сова, я повернула к ней голову, у нее крылья. А я⁈ Я опустила голову вниз и заметила слабое золотистое свечение, будто под моими ногами платформа, такие еще в фантастических фильмах показывают. Хотя, о чем это я, какая фантастика? Все гораздо обыденнее — магия.
— Я думала, что падаю, уже представила, как врезаюсь в сугроб, — трясясь от переизбытка эмоций, призналась сове.
Пурга выпучила на меня желтые глазищи и обиженно произнесла:
— Что за мысли? Что я о своей напарнице не позабочусь?
— Напарнице?
Признаюсь, это слово приятно отозвалось во мне, но уж как-то подозрительно оно прозвучало из уст пернатой мошенницы, мы же помним, как они с вороном «становились на крыло»…
— Мы ж на дело пришли!
— На какое дело? — опешила я.
— Мсти-и-ить! — восторженно просипела Пурга.
Вот стыдно мне за возникшие в ту минуту мысли, но не могу не признаться, как же и впрямь мне захотелось отомстить! Как же захотелось ворваться в квартиру, ту самую, на благоустройство которой я потратила столько сил, столько денег, столько времени! Как же захотелось устроить бывшему такую взбучку, чтобы у него прояснилось! Чтобы он пожалел о каждом сказанном им слове, чтобы он каялся, умолял и рыдал! Я для него всю себя, я ему сына родила, я ему эти чертовы борщи, в конце концов, готовила! Дура…
Я очень внимательно посмотрела сове в глаза и тихо проговорила:
— Сначала оценим обстановку, посмотрим, чем занимается этот мерзавец. Ты сможешь перенести нас в саму квартиру, но чтобы нас никто не заметил?
— Легко!
— А можешь ли ты…
Тут на меня нахлынули такие образы, они были настолько яркими, что я даже зажмурилась от небывалого размаха своей фантазии: вот мы с совой врываемся в квартиру, взмах крыла, и мой бывший муженек отлетает в стенку, еще один взмах — он летит в потолок, потом с визгом летит прямо об пол, снова в стенку…
Я грозно вздымаю руки вверх и торжествующе хохочу, а несчастный, трясущийся от страха, но не вызывающий ни капли жалости муж пытается уползти. Но куда ему? Две девушки, пусть добрые в душе, но обиженные на мужскую подлость, еще и после нехилого возлияния… Нет, дорогой, так просто ты не отделаешься. И снова взмах крыла, восторженное клекотанье, мой радостный визг, и муж взвывает, бросается на колени, вырывает волосы на голове, раздирает на груди рубаху и, громко рыдая, молит о пощаде. А я…
— Я могу многое, — зловеще прошептала мне на ухо сова.
— Идем! — решительно цапнула я за крыло свою напарницу.
Через мгновение мы уже оказались в квартире, сова шепнула, что мы невидимы, но осязаемы. Что ж, поиграем в ниндзя-стайл, друзья. Бьем всех, кто нам не нравится, ускользаем по тени.
И куда делась та милая, добрая, боящаяся слово сказать в свою защиту Татьяна? Я и сама поражалась, насколько же я могу пылать возмездием, как же сильно могу жаждать расплаты за свои обиды, какой же я могу быть храброй.
Мы оказались в зале, в тесном закутке между стеной и шкафом, я аккуратно выглянула и тут же увидела благоверного в привычной для него позе — он дрых на диване на животе, свесив одну руку на пол. Скомканное постельное белье валялось, вызывая у меня в душе ярость, но моему бывшему мужу оно было и ни к чему, он спал прямо в одежде, хорошо, что обувь снял, а то, клянусь, я бы отходила бытового свина его же кроссовками!
— Ну что, Татьяна, приступим? — азартно прошептала Пурга и пешком вальяжно направилась к ничего не подозревающему, храпящему так, что тряслась люстра на потолке, моему бывшему мужу.
— Приступим, — кивнула я и сжала кулаки.
Мы подошли к дивану, я наклонилась, сова, бесшумно махая крыльями, зависла над моей головой, храп утих, будто Вадик почувствовал приближающуюся опасность, моя дрожащая рука потянулась…
— Стой, Татьяна, — едва слышно прошелестела Пурга. — Тут кто-то есть еще.
Первой мыслью была «Сын вернулся!», но сразу пришло понимание, что вряд ли, слишком сильно он хотел учиться в столичном вузе, незачем ему возвращаться. Разве, что папаша сообщил о моем исчезновении, но это тоже вряд ли. Судя по ароматам, царившим в квартире, попойка здесь длилась все время моего отсутствия, знатная попойка, наши посиделки в таверне по сравнению с ней детсадовское чаепитие.
— Я, кажется, знаю, кто это может быть, — свирепо вращая глазами, ответила сове и посмотрела в желтые глазищи.
Она даже немного отпрянула, видимо, злая гримаса на моем лице ее знатно удивила, но уже спустя секунду она восторженно прошептала:
— Чувствую, будет знатная заварушка.
— Сегодня все получат по заслугам! — стукнула я кулаком об раскрытую ладонь и спешно направилась в спальню, теперь и мне стало слышно, как оттуда доносятся донельзя подозрительные звуки.
Мы с Пургой метнулись в коридор, вид открытой двери в комнату сына меня покорежил, я же сама лично ее закрыла на ключ. Вот же негодяй, ничего святого!
Дверь в спальню оказалась прикрытой, я легонько толкнула ее, без единого скрипа она открылась, что неудивительно — я хорошая хозяйка.
— Только скажи, подруга, и она пожалеет, что родилась на свет.
— Скажу, о, я обязательно скажу. Только сначала поймем, что она делает…
* * *
Сушеная вобла… ой, простите… гладильная доска… да что ж такое… в общем, худющая тетя средних лет, ни рожи, ни кожи…
Я очень, очень старалась взять себя в руки, получалось плохо, что уж говорить, не передать словами, как мне хотелось схватить ее за волосы и хорошенько за них оттаскать. Но необходимо было понять мотивы лазающей по моим вещам дамочки, и благо, они стали ясны практически сразу. Эта неустойчивых моральных принципов женщина рыскала по всей комнате: открыла все дверцы шкафа, комода и прикроватных тумбочек, стянула матрас, раскидала нижнее белье и полотенца по полу и вот прямо сейчас на наших глазах пыталась вытащить из-под кровати коробки.
Видно же было, что ищет что-то ценное. Но что? Нет, правда, что? Мы же не олигархи, да даже средним классом нас назвать нельзя, там вроде один из главных критериев доход на каждого члена семьи тысяча долларов, куда нам… А в коробках этих инструменты, книги, да несколько памятных сувениров от моих коллег, которые смогли выбраться на море, не то, что мы.
Крайне заинтригованная, я даже немного успокоилась, желание ее отмутузить почти пропало. Авось и впрямь найдет что-нибудь стоящее? Вдруг, мой муж ныкал деньги в заначку, почему, собственно, и нет. Доход от аренды какой-никакой был, на нужды семьи он предпочитал не давать, игровой зависимости у него не было, что он делать мог со своими деньгами?
Странно, что это мысль мне только сейчас в голову пришла. Вот что значит быть «правильной» женщиной. Надо было после того, как он меня оставил одну рыдать на кухне, обыскать его вещи, забрать все, что могло мне пригодиться, остальные порвать, разбить и сжечь! Но тогда я еще была жалкой размазней, зато теперь, когда за моей спиной банда, я уже никому и никогда не позволю вытирать об себя ноги.
— Давай, Татьяна, накерним ее, — искушающе прошептала мне на ухо Пурга.
— Рано, мне жутко интересно, что она ищет.
— Тогда дождемся, отберем, что найдет, и накерни-и-им, — восторженно протянула сова.
— Всенепременно, — пообещала я ей.
Через пару минут у меня в буквальном смысле полезли глаза на лоб, потому что в одной из коробок лежали стопкой… деньги. Деньги! Казалось бы, откуда такое изумление, если я сама пару минут назад предположила, что они могут быть у моего бывшего. Но предполагать и видеть воочию это очень разные вещи.
— Сукин сын! — не сдержалась я.
— Зачем ты ругаешь его маму? — заинтересованно спросила сова.
— А и правда, — спохватилась я. — Добрая была женщина. Даже вот жаль, что я не такая…
Я резко подошла к склонившейся над коробкой вобле, она сидела прямо на полу, что я посчитала очень удачной для меня позой. Я выкинула руку вперед, схватила ее за жидкие патлы и рывком потянула вверх, а потом назад.
Последствия моего действия превзошли все ожидания. Дамочка упала на спину, пронзительно взвизгнула, схватилась за голову и начала заполошно оглядываться, затем бросилась к коробке и принялась судорожно доставать из нее деньги и распихивать себе по карманам. Странная, согласитесь. У меня всегда вызывали подозрения женщины, ходящие без сумок.
Я подошла к ней, наклонилась и прямо в ухо гаркнула:
— Не твое — не трожь!
В одно мгновение с лица воблы сошли все краски, мне даже показалось, что она рухнет в обморок. Не тут-то было!
— Это мое! — дрожа всем телом тихо вякнула она и побежала к двери, даже не дособирав деньги.
— Пурга! Не дай ей уйти!
Ай, да сова! Ай да красотка! Она ловко закрыла дверь перед лицом дамочки низких нравственных принципов, да так быстро, что та со всей прыти врезалась носом прямо в ручку. Из ее носа потекла тонкая струйка крови, я брезгливо поморщилась.
Тетенька и так была не ахти какой красавицей, а с расквашенным носом могла сниматься в какой-нибудь маргинальной роли без грима. Да и одежда на ней, прямо скажем, не Версаче.
— К-кто здесь? — жалобно пролепетала она, затем вдруг начала вытаскивать из карманов деньги, кидать их во все стороны и причитать, — Забери! Все забери! Отпусти меня, я невиноватая…
У меня на этих словах только вот что пар из ушей не пошел. Я бросилась к ней, схватила ее за шею и знатно треснула ее же головой об дверь.
— Нельзя спать с чужими мужьями, — зло проговорила я, готовясь повторить акт рукоприкладства. В тот вечер о своих моральных принципах, каюсь, я даже не вспоминала.
— Татьяна? — мне на удивление прошептала дамочка. — Так он тебя убил⁈ Ты мстишь мне оттуда? С того света…
Она обмякла, попыталась потерять сознание, но получила крылом по заднице от Пурги и встрепенулась.
— Откуда деньги? — грозно спросила я.
— Он обещал на мне жениться, свозить в отпуск, — затараторила вобла, бегло водя глазами вокруг, но, естественно, меня видеть она не могла, — а сам только и делает, что пьет. Он так все деньги пропьет! А я хочу на море!
Я опешила от такой наглости, но постаралась повторить вопрос ровным тоном:
— Откуда деньги?
— Накопил. Он копил. Целых два года копил. Он хотел еще год подкопить, пока его жена, ты то есть… А ты видишь, как… А он…
Дамочка сникла, а я вдруг вовсе расхотела ее мутузить. Два года! Вот подлец! Пока я работала за себя, него и того дядю, он копил, чтобы свозить эту кикимору в отпуск!
— Вали быстро! И чтобы духу твоего на квартал от этого дома не было! Я с того света все вижу!
— Да, да, спасибо… вот… вот… и вот…
Она выкинула из карманов оставшиеся деньги, неуловимым взгляду движением открыла дверь и драпанула так, что нам с совой от сквозняка пришлось поправлять прически.
— Добрая ты, Татьяна, — проворчала Пурга. — Зачем так легко ее отпустила? Даже не накернили как следует…
Она так грустно вздохнула, что у меня невольно вылетел смешок. Какую все-таки кровожадную по натуре подругу мне подарила судьба.
— Не переживай, обещаю, мой бывший муж получит за двоих!
* * *
Сначала я собрала все деньги до последней купюры, затем аккуратно сложила их в пакет, и только после этого кивнула сове, что пора идти. Месть сама себя не совершит.
Пурга радостно взмахнула крыльями и молниеносно вылетела из спальни, я же зацепилась взглядом за небольшую коробочку на прикроватной тумбочке, подошла к ней и… испытала целый калейдоскоп эмоций. Это была небольшая, но очень ценная для бывшего мужа коллекция монет. Меня так и подмывало выбросить ее в окно, ну или забрать себе, на худой конец. Но я… поставила коробку обратно. Слишком жестоко, на мой взгляд, уничтожать то, чем почти всю свою жизнь увлекается человек. Пару монет я дарила ему сама, как же он радовался, как благодарил…
— Соберись, Татьяна! — приказала я сама себе. — Не время раскисать. Он должен получить по заслугам!
Коробочка так и осталась на своем месте, а я, полная решимости, отправилась догонять свою напарницу. А то, чувствую, не дождавшись меня, Пурга начнет возмездие и в одиночку, слишком уж много я рассказала ей вечером, и, конечно, только плохое, хорошее в данном жизненном моменте улетучилось из памяти.
Денег, между прочим, оказалось всего триста тысяч. Маловато насобирал на медовый месяц, хотя с чего бы верить вобле, может, он для себя одного копил.
В зале меня ждала удивительная картина: муж спал в той же позе, а вот Пурга сидела посреди комнаты и брезгливо отряхивала перья на правом крыле. Когда сова взглянула на меня, у нее в глазах отразилась вся скорбь мира.
— Я запачкалась, — пожаловалась она. — Хотела толкнуть его, чтобы он проснулся, а тут такое…
— Это да, — вздохнула я в ответ, — Мыться он никогда не любил, приходилось уговаривать.
— Не в этом дело, — помотала головой Пурга. — Диван тоже в непригодность пришел.
У меня отпала челюсть от изумления:
— Он что? Обмочился⁈
— А что ты так удивляешься? — сова нахохлилась и продолжила хорошо поставленным голосом, — Злоупотребление алкогольными напитками быстро приводит к физическим и психическим нарушениям. Последствия пьянства настолько обширны, что нельзя назвать ни одного органа, который бы не страдал от него. Психологические последствия страшны, а физиологические, как мы можем наблюдать, крайне омерзительны. К первым относят появление мании преследования, галлюцинации, энцефалопатию. Это я называю самые распространенные. Бедный мозг пьяниц не получает полноценного питания. Ко вторым можно отнести импотенцию, патологии сердца, желудочно-кишечные заболевания, заболевания печени, снижение иммунитета…
— Пожалуй, хватит, — перебила я раздухарившуюся напарницу, а потом осторожно спросила, — Не видишь ли ты в своем поведении двойных стандартов, Пурга? Ты так проникновенно вещаешь о вреде алкоголя, а ведь мы с тобой тоже сегодня вечером злоупотребили, не спорь, злоупотребили ведь!
Думаете, моя мудрая подруга смутилась? Отнюдь!
— Во-первых, — на полном серьезе ответила она, — надо четко различать — пару бокалов хорошего вина и… — тут она повела крылом в сторону моего бывшего мужа, — дешевое пойло.
— Но ведь и у нас не пару бокалов было…
— Во-вторых, — с нажимом продолжила сова, — Я умею быстро выводить алкоголь из любого живого организма, я умею снимать вредные последствия. Кто еще умеет это делать? Кто⁈ — все больше распалялась Пурга. — А не умеете, как я, не имеете в друзьях таких, как я, вот и не прикасайтесь к бокалу! Я ясно выразила свою мысль?
— О, да, — опешила я. — Предельно ясно.
— А теперь, срочно ликвидируем конфуз негодяя!
Не успела я вымолвить и слова, как сова грозно взмахнула крыльями, выкрикнула что-то нечленораздельное, на-совином, наверное, а затем…
— И зачем я переживаю за то, кто будет наводить порядок в таверне? — тихонько пробубнила я себе под нос.
В мгновение ока постельное белье, валявшееся на полу, взгромоздилось на журнальный столик, благоухая свежими ароматами и специфичным запахом глажки. Следующим стал мой бывший муж, неведомая сила приподняла его над диваном, ррраз, и диван уже гордо сиял обновившейся обивкой, а Вадик щеголял в чистых трусах. Его футболка, джинсы и носки испарились, в буквальном смысле. Почему Пурга не пожелала вычистить и одежду, до сих пор остается загадкой, да и не хотелось мне об этом спрашивать, у нас с Пургой всегда находилась тема поинтереснее…
Вадик бахнулся обратно на диван и захрапел с новой силой, я же, крайне изумленная, обратилась к напарнице:
— Зачем ты это сделала⁈
— У достойных и враг должен быть достойным! Хотя бы внешне!
— Как скажешь, — покладисто согласилась я. — А что… Что ты сейчас делаешь⁈
Пурга развязной походкой подошла к дивану, потом вдруг как заскочит на спину моему бывшему мужу. Я оторопело наблюдала, что будет дальше. А дальше, я вам прямо скажу, началось и вовсе невообразимое: сова прыгала до потолка, с кличем «ах-ха!» когтями приземляясь прямо на незащищенную одеждой кожу; сова резко клевала в макушку, а потом гордо демонстрировала мне клочья вырванных волос; сова била крыльями и вонзала когти; сова…
Собственно, а почему я не участвую в веселье?!!
Я подбежала к дивану, по пути подхватив увесистый томик Некрасова, занесла книгу над головой бывшего мужа и…
— Что случилось, Татьяна? Давай! Тебе нужно выплеснуть негатив! — подбадривала меня напарница.
— Не могу, Пурга. Он же мертвецки пьян, даже не почувствует ничего.
— Но ты-то, ты-то почувствуешь! Тебе непременно нужно выплеснуть накопившуюся боль. И я тебя уверяю, после пробуждения ему придется несладко.
— Не могу. Не могла бы ты его отрезвить? Пожалуйста.
Пурга посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, потом тяжко вздохнула, проорала что-то на непонятном языке и взмахнула крыльями.
Вадик застонал, дернулся всем телом, сел и…
— Что ты тут забыла? Выметайся из моего дома!
Не успела я ничего ответить, как моя напарница уже приставила к горлу моего бывшего мужа острые когти:
— Я бы попросила, — ласково шепнула ему Пурга, — быть крайне вежливым. Во избежание.
Если бы не общее напряжение, картина получилась бы уморительной, сами посудите: запойный алкаш в одних трусах с остекленевшим взглядом и открытым от удивления ртом и гордая птица, стоящая на одной ноге, вторая ведь была приставлена к горлу.
— Нам надо расставить все точки над «и», дорогой.
Мне было в тот момент морально тяжело, очень тяжело. Долгие годы совместной жизни давали о себе знать. Как можно возненавидеть в один момент? Вот и я не могла. Но к собственному удивлению, я не чувствовала и злости. Ни любви, ни жалости, ничего.
Но как же получилось так, что я совсем для него ничего не значу?
— Ты подал на развод?
— Вот еще! — все еще пытался ерепениться мой бывший муж. — Тебе надо, ты и подавай. Что ты тут делаешь? Ты здесь никто! Убирайся!
Коготь Пурги оставил на его шее заметный порез, что остановило словесный поток.
А я почему-то совсем успокоилась, словно его поведение подвело черту. Да, я ничего для него не значу. И пусть. Обидно за свою юность, молодость, до боли обидно, ведь каких-то пару дней назад я искренне верила, что я проживу с этим мужчиной всю жизнь, и в радости, и в горести…
Я схватила ноутбук, зашла со страницы Вадика на госуслуги и подала заявление на развод.
— Чтоб статистика была правильной, — пояснила я свои действия, хотя вряд ли им нужны были мои объяснения, но мне почему-то захотелось высказать свое мнение, — Считается, что большинство разводов по вине женщин, но это неправда. Мужчины просто безалаберны и ленивы, доводят своих жен, но не хотят брать на себя ответственность.
Вадик оказался достаточно благоразумным и промолчал, хотя, вероятнее, не в благоразумии дело, а в когтях Пурги. Я же прошла на кухню, вернулась с табуреткой, уселась на нее напротив бывшего мужа и ни разу не дрогнувшим голосом продиктовала свои условия:
— Я даю тебе месяц на исправление. За это время ты посетишь нотариуса и перепишешь квартиру на сына, сам возьмешься за голову и перестанешь пить. Эти деньги, — я помахала перед лицом бывшего мужа его же заначкой, — отправятся сыну, ему нужнее.
На лице Вадика отразилось столько негодования и злости, что я даже поежилась.
— По какому праву ты диктуешь, что мне делать? — прорычал он.
— По такому праву, дурачок, что без Татьяны ты быстро опустишься на самое дно. Смотри!
Пурга обхватила голову Вадика крыльями и сильно их сжала, через мгновение мой бывший муж снова валялся на диване без сознания.
— Пусть посмотрит свое будущее, — ровным тоном прокомментировала сова свои действия.
Тело Вадика зашлось в конвульсиях, но ни я, ни моя напарница даже бровью не повели.
— Я сказала правду, Татьяна, если бы не ты, он бы уже давно спился. Ты одна держала его в рамках разумного.
— Ты можешь почистить его организм? Пожалуйста. И можешь сделать так, чтобы его воротило даже от запаха алкоголя?
— Зачем тебе это?
— Я хочу, чтобы он жил.
— Ты слишком добра.
Пурга занялась моим бывшим мужем, я же пошла в ванную, ополоснула ледяной водой лицо и твердо посмотрела сама себе в глаза:
— Как же все грязно, мерзко, невыносимо! Как ты до такого докатилась, «правильная женщина»? Пожалуй, тебе стоит поблагодарить Ваксафара за то, что он вытащил тебя из этого, и никогда больше не обещать макнуть его мордочкой в ту чванкующую жижу.
Когда я вернулась, Вадик полулежал на диване присмиревший и с ясным взглядом. Пурга демонстративно сидела к нему спиной.
— Я все осознал, — сдавленно проговорил мой бывший муж. — Я готов начать все заново, Таня.
— Что начать заново? — не поняла я.
— Нашу жизнь, — мне показалось, он даже удивился моему непониманию. — Возвращайся, у нас все будет хорошо. Я готов простить тебе любовника.
— Что⁈ Кого ты готов мне простить⁈
Он с трудом встал, подошел ко мне, я напряглась, но увидела, что сова повернулась, и тихонько выдохнула, хорошо иметь рядом такую напарницу.
— Твоя шея.
О! А я совсем забыла про постыдный засос! Хотя… с чего ради мне должно быть стыдно?
— Это тебя не касается! И, вообще, ничего у нас с тобой больше не будет! Никогда!
— Останемся друзьями, Таня? У нас все-таки сын! — еще сильнее огорошил меня бывший муж.
— Друзьями… Ну, да… Конечно…
Он потянулся ко мне с объятиями, я легко подалась ему навстречу.
— Знаешь, дорогой, ты меня не стоишь, — прошептала я ему на ухо и со всей силы заехала коленкой прямо ему между ног. Два раза.
Сова радостно всплеснула крыльями и весело заклекотала, Вадик, скрючившись, осел на пол.
Я подошла к Пурге и поинтересовалась:
— Как думаешь, скоро он сможет предаться любовным утехам?
Моя напарница задумчиво глянула за мою спину и уверенно ответила:
— Ушиб сильный, не раньше, чем через три месяца.
— Вот и хорошо, воздержание очищает разум.
Я взяла подругу за крыло, и даже не взглянув на стонущего бывшего мужа, вышла вместе с ней в подъезд. И только там зарыдала.
— Не плачь, Татьяна, твоей вины нет, поверь, я вижу, что ты хорошая, добрая и честная. Не кори себя.
— Я чувствую себя так, будто извалялась в грязи, — всхлипывая, я обнимала сову и не стеснялась говорить, — Мне больно и обидно. Как я могла жить, не видя, что за человек рядом? Я так старалась…
— Теперь у тебя новая жизнь и новые цели. А через месяц навестим это доходягу и, если что, отмудохаем!
— Это да, — я вытерла слезы и с улыбкой спросила, — Поможешь навести порядок в таверне? Я видела, как у тебя ловко получается.
* * *
Почему-то заклинание совы перенесло нас не в саму таверну, а в тот самый жутковатый лесок с трясиной под ногами, и пусть чванкающие звуки стали почти родными, и пусть со мной рядом вышагивала, утомленно переваливаясь с лапы на лапу, верная напарница, все равно в белом тумане мне становилось не по себе. Странный он какой-то этот туман, и чудится в нем всякое. С другой стороны, незапланированной прогулке я даже обрадовалась, она поможет привести мысли в порядок, да и остатки алкогольных паров выветрятся…
Мы не спеша шли, сова молчала, но не потому, что внезапно успокоилась и все сказала, отнюдь. А потому, подумала я, что уже наступило утро, и всем порядочным ночным птицам полагается идти на боковую. Устала моя подруга, да что говорить, я и сама клевала носом, но кое-что волновало меня, и я не смогла сдержать любопытства:
— Пурга, а мне ты можешь показать мое будущее?
— Нет, это плохо сказывается на психике.
— Но…
— И да, твоего бывшего мужа мне не жалко.
Сова нахохлилась и ускорила шаг, но я от нее не отставала:
— А можешь еще на один вопрос ответить, пожалуйста?
Пурга с надеждой вытянула шею, но я с высоты своего роста видела — до таверны еще идти и идти.
— Могу, — тихонько вздохнула сова.
— Скажи, вот ты как думаешь, если мужчина на первом свидании несет горячечный бред про любовь, замужество, детей, и многое другое, это что?
— Нормальные мужчины волнуются и говорят то, что, по их мнению, хочет услышать женщина. Такую пургу порой гонят…
— Это да, но…
— Татьяна, в данный момент у меня путаются мысли и слипаются глаза, но я попробую ответить на твой вопрос подробнее. Вот, смотри, чему учится юный мальчик у взрослых мужчин в первую очередь? Я тебе отвечу. Многовековой опыт соблазнения перенимают они вперед всего остального. И как бы мужчина ни отнекивался, и пусть считает некоторые моменты ухаживаний глупыми и устаревшими, когда он влюбляется, он первым делом обращается к накопленным за несколько поколений знаниям.
Я улыбнулась, вспомнив Эйдена. А права сова, наверняка права, мне ведь тогда и пришло в голову, что плетет он то, что советуют плести для того, чтобы затащить девушку в постель. Во всяком случае, я эти избитые сюжеты знаю. По любовным романам, но все же…
— И, вообще, Татьяна, выкинула бы ты кольцо. На кой оно тебе? Поверь, когда избавишься от него, сможешь думать вольнее, а дышать легче.
Я медленно сняла обручальное кольцо, но не спешила его выкидывать, вместо этого я спрятала его в карман, а сове объяснила:
— Оно маленькое и легкое, но все-таки золото, отдам Аластору.
На это я получила уважительный взгляд Пурги, да меня и саму распирало от гордости, как же я правильно придумала. Правда, палец без кольца странно кольнуло, а в груди появилось томящее чувство чего-то приятного, скорого, желанного… Вот, интересно, Эйден вообще вспоминает обо мне?
Сквозь туман проступили контуры нашей таверны, моя напарница еще ускорила шаг, а я, тоже почти перешедшая на бег, спешно ей напомнила:
— Пурга, ты же поможешь навести порядок? У тебя так здорово получается!
— Помогу, — запыхавшись, выдохнула сова и влетела прямо в дверь, хорошо, что та открылась за мгновение от столкновения с острым клювом.
Я вбежала следом и замерла, открыв рот от бескрайнего изумления.
— Это точно наша таверна? — шепотом уточнила у Пурги.
— Татьяна, ну, конечно, наша, в Междумирье пока больше нет таверн, во всяком случае я о них не знаю. Приятных снов!
— Но, Пурга!
Сова остановилась на ступеньках, медленно повернула голову на сто восемьдесят градусов и устало воззрилась на меня, почти не моргая.
— Неужели ты ничего не замечаешь⁈
У меня вот от увиденного вся сонливость ушла.
Невероятно! Непостижимо! Поразительно!
Я вертела головой во все стороны и все никак не могла поверить в реальность окружающей меня обстановки. Идеальный паркет блестел, стены гордо сияли свежей краской, окна изумляли прозрачностью, потолок больше не мог похвастаться пылью и паутиной, барная стойка… и та ослепляла первозданной чистотой.
Я так загляделась, что не заметила, как ко мне подкатилась бочком сова. Едва не споткнулась об нее, пока бежала к камину, там ярко бушевало пламя, уютно треща дровами, и там же, на уровне глаз, висел огромный плакат.



— Это мой кра-а-аш! — восторженно просипела Таверна, заставив меня от неожиданности подскочить на месте.
— Кто-кто? — ошеломленно переспросила я.
— А это, — лениво отозвалась Пурга возле моего правого бока. — Это я ей вчера картинки других таверн и трактиров показывала… Татьяна? Ты побледнела. С тобой все хорошо?
Я присела на корточки, заглянула в желтые глазищи и прошептала:
        — Знаешь,         что         ты сделала?      
— Да я же говорю, картинки…
— Нет, Пурга, ты сделала невообразимое! Благодаря тебе у нас уже сейчас есть возможность громко объявить об официальном открытии таверны «Усталый путник». Пурга! Ты сэкономила нам золото, силы и нервы! Проси чего хочешь!
        — Поспать, — зевнула моя подруга, видимо, не до конца осознав,         что         она совершила, — Могу я идти?      
— Да, конечно. Приятных снов, дорогая.
Сова тут же поспешила на второй этаж, а я все никак не могла прийти в себя от радости.
— Таверна!
— Да?
— Ты красотка!
— Думаешь, я бы понравилась тому трактиру? А если я еще веранду отращу, это не будет вызывающе? А, может, мне…
— Таверна, подожди, а Аластор уже знает, какой ты стала прекрасной?
— Нет, — мне показалось, в ее голосе промелькнули нотки обиды, — Он даже не заметил, спустился, поел, ушел в свою комнату и спит там.
— Ай-яй-яй, — покачала я головой. — Ну, ничего, сейчас мы его обрадуем.
Я вбежала по лестнице на второй этаж, подошла к двери кота и замерла в нерешительности. Он так не хотел показывать мне свою комнату. Но мою-то видел!
Собравшись с силами, отринув колебания и твердо уверившись в своей правоте, я тихонько отворила дверь, проскользнула в номер Аластора и… села. Ноги отказались держать меня. Всего минуту назад я думала, что сегодня меня точно уже невозможно удивить. Как же я ошибалась!
Такое может не только удивить, но и наградить седыми волосами и пожизненным заиканием, а также тахикардией и поспешным отправлением в гостеприимное заведение с мягкими стенами и заботливым персоналом.
Сдержав крик ужаса, я попыталась открыть дверь, но ее словно заклинило, и мне ничего не оставалось, как прислониться к ней спиной, поджать под себя ноги и молиться, что передо мной галлюцинация, вызванная переутомлением и безмерным возлиянием горячительных напитков.
* * *
Потолок утопал во мраке, казалось, что его и вовсе нет. И как же мне яро хотелось, чтобы мне казалось… Вокруг черным-черно, тусклое свечение исходило лишь от высокого, не ниже четырех метров, пьедестала. Благодаря этому свечению отчетливо прорисовывались вихри по углам комнаты, они кружили с такой неистовой скоростью, что странным было то, что не затягивали в себя предметы. Но довел меня до приступа паники пол, на нем в творческом беспорядке валялись белоснежные черепа, их пустые глазницы черными провалами взирали прямо на меня… Совпадение ли, что все черепа были повернуты в мою сторону?
— Аластор, — онемевшими губами позвала я, получилось тихо-претихо, я и сама себя не расслышала.
Я все-таки поднялась на ноги, как там говорилось в одном известном меме? А, «слабоумие и отвага». Вот прямо про меня.
­­— Аластор! Аластор! Аластор!!!
Я орала, будто старалась испугать неведомых и пока невидимых врагов, одновременно с этим по шажку приближаясь к пьедесталу, почему-то мне чудилась в нем отгадка на творившееся безумие в кошачьей комнате. Под ногами хрустели кости, в душе поднимался не просто страх, а какой-то дикий первобытный ужас, я молила про себя об одном — пусть эта будет бутафория, пусть черепа окажутся не настоящими…
— Татьяна? — сонно мявкнули откуда-то сверху.
Я запрокинула голову и увидела заспанного кота. Впрочем, через секунду он уже спрыгнул вниз, взъерошил шерсть на загривке, его взгляд стал колючим, а интонация не оставляла вариантов — он был зол, очень зол:
— Я не разрешал тебе входить!
— Да, но… Тут… Это…
У меня из головы вылетело все, что я хотела сказать своему компаньону. Я забыла, зачем вообще пришла к нему!
— Закрой глаза! — коротко приказал кот, а я не посмела ослушаться.
Спустя пару мгновений он дал отмашку:
— Открывай!
Я открыла и схватилась за сердце. Вот не знаю, правда, лучше ли стал интерьер? Посудите сами: стало светло и приторно розово, ноги утонули в высоком ворсе, повсюду взгромоздились подушки, пуфики и мягкие домики, такие, знаете, для кошек. И все розовое! Ах, да, я уже упоминала. Да я будто оказалась в доме Барби, все эти рюшечки, воланчики, фуу.
— Аластор, ты очень… интересная личность, — сдавленно проговорила я.
— Благодарю, — кивнул кот.
Я потянулась рукой к ближайшей подушке, схватила ее и как следует встряхнула, вдруг из нее вылетит череп?
Аластор наблюдал за мной снисходительным взглядом, но молчал.
— Заинтриговал! — не выдержала я. — Что все это значит? Ты что, мнишь себя властителем мира? Черным королем? Кем?
— Властителем, но не мира, а миров, — поправил меня мой компаньон, и его морда при этом была предельна серьезна.
— Злым властителем? — уточнила я, пытаясь подавить улыбку.
— Почему злым? — удивился кот.
— Ну, как же, ведь черепа и вихри, и прочее…
— Это останки моих врагов! — пафосно изрек потенциальный владыка всех миров, взмахнув пушистым хвостом и прижав ушки. — В будущем… И это они злые! А я добрый! Справедливый! И миролюбивый!
— Как скажешь, — покорно согласилась я и не выдержала, рассмеялась. Нервный, правда, смех получился.
— Зачем ты пришла в мой номер?
Аластор забрался на ближайшую бледно-розовую лежанку, на которой были вышиты десятки ярко-розовых сердечек, а по бокам завивалась розовая лента (между бледно-розовым и ярко-розовым какой оттенок?). Я открыла, было, рот, чтобы спросить, откуда у кота такие цветовые пристрастия, небрутальные, мягко говоря, но сдержалась. В конце концов, я и без того нарушила его личные границы, ни к чему лезть в душу. Розовый, так розовый, если ему нравится, я вот, например, голубой цвет люблю, но в разумных количествах, естественно.
— У меня для тебя отличные новости! Таверна сама себя привела в надлежащий вид! Представляешь⁈ Мы можем принимать гостей. Мы можем начать зарабатывать, Аластор!
— Отличная новость, — скучно отреагировал он и улегся поудобнее.
— Аластор, ты что же, не рад?
Поведение кота меня изумило, да ему бы прыгать до потолка от радости, ему бы взахлеб рассказывать о планах обогащения, ему бы…
— Я тебе нужен? — внезапно спросил мой компаньон и сел на лежанке, поджав хвост.
— Конечно, нужен! Что за вопросы?
— Вчера, когда я связался с Ваксафаром, он спросил, как дела у хозяйки таверны…
Он поднял на меня ярко-зеленые глазищи, и я все поняла. «У хозяйки».
— Аластор…
— Ты хозяйка, Татьяна, у тебя все права на таверну. Зачем здесь я? Двух капитанов не бывает.
У меня от его слов защемило сердце. Да, пусть я знаю его всего пару дней, но как же я успела к нему привязаться!
— Аластор, но мы же не на корабле, — я подошла к пушистику и уселась рядом с ним, стараясь смотреть ему прямо в глаза, а не на всякие розовые штуки, которые, признаться, уже знатно раздражали. — Я хочу, чтобы ты остался, хочу, чтобы мы вместе управляли таверной. С первой минуты нашей встречи я решила, что ты станешь отличным компаньоном. И у меня к тебе встречный вопрос: готов ли ты, чтобы я стала твоим компаньоном?
На мордочке отразилась неуверенность, а потом он топнул лапой, его хвост взвился вверх, и он горячо заверил:
— Я буду очень рад этому, Татьяна! Я никогда не подведу тебя!
— Я знаю, — улыбнулась в ответ. — Вот, это тебе, решай сам, на что потратишь.
Я положила перед ним кольцо, отметила блеск в кошачьих глазах и встала.
— Я пойду к себе. До завтра, пожалуй, не проснусь.
Но кот уже не обращал на меня внимания, перед ним материализовалась огромная толстенная книга, в его лапе — перо, он усердно принялся делать на желтоватых листах записи, бормоча себе под нос:
— Это мы определим на молочко, это — на сметану, это… ладно, на сыр, пожалуй, даже на два вида… Пусть порадуются, заслужили. Как премию зачтем…
* * *
Я проспала целые сутки и, знаете, лучше себя не чувствовала никогда в жизни. Открыв глаза, я первым делом подняла правую руку и убедилась, что кольца на ней нет, а, значит, это был не сон, гримаса боли на лице бывшего мужа мне не привиделась, наша с совой вендетта не была плодом моих грез. Я разведена. Я свободна!
Волшебство ли загадочной Таверны, свежий ли воздух до сих пор пугающего меня леса, а, может, душевное равновесие, обретенное после нашего с Пургой похода, неизвестно, что из этого стало причиной, но настроение у меня было великолепным, энергия так и фонтанировала, а в теле была такая легкость, будто я сбросила пару десятков лет. Не в силах больше лежать ни мгновения, я подскочила, приняла бодрящий душ и хотела, было, бежать вниз навстречу делам и приключениями, но…
Фитнес!
Раз уж приняла решение привести фигуру в порядок, нельзя уходить с выбранного пути. К счастью, тут не как у самураев, у которых, как всем известно, есть лишь путь. Своей целью я ясно видела стройность тела, подвижность суставов и крепкость мышц. Ну, и восхищение в глазах Эйдена, чего скрывать…
Интересно, когда он соизволит появиться? То, что я могу больше никогда не увидеть обаятельного следопыта, даже не пришло мне в голову, слишком уж красиво он говорил, да и та икебана. Зачем ему разыгрывать такой спектакль без далеко идущих планов?
И р-р-раз! Три глубоких приседания, десять прыжков.
И р-р-раз!… Секунду… Сбилось дыхание.
И р-р-раз!…
Нет, пожалуй, с прыжками стоит повременить.
Эх, сюда бы интернет провести, да онлайн-уроки от модных спортивных блогеров посмотреть. Мечты, мечты…
Отжимания, пресс дались мне намного легче, а растяжка — вообще мое любимое упражнение. Правда, пришлось посетить душ еще раз, зато как прекрасно я себя чувствовала. Раньше я только читала о том, что физическая нагрузка радует организм, и он выделяет гормоны счастья, теперь я ощутила это на себе. И мне очень понравилось это ощущение!
Я уже собралась открыть дверь, как с улицы донеслось:
— Требую хозяина! Это дискриминация! Я буду жаловаться! Вы меня слышите⁈ Жаловаться! Да не кому-то, а самому верховному! Да вашу лачужку снесут, да вы…
Я вихрем сбежала вниз, вылетела на улицу и едва не врезалась в низкорослого, но очень широкого мужчину. Его густая длинная рыжая борода свисала до земли, на голове красовался цилиндр, а одет он был ну как истинный английский джентльмен девятнадцатого века. На вид ему было не больше пятидесяти, а какая шикарная толстая цепь блистала на его груди, пожалуй, она впечатлила меня даже больше бороды.
— Доброе утро! — прощебетала я. — Добро пожаловать в таверну «Усталый путник»! Мы всегда рады гостям, и я…
— Не всем гостям, — проворчал Аластор.
Я повернула голову и увидела удобно устроившегося на подоконнике кота, сделала большие глаза, пытаясь выразительной мимикой показать, что он крайне невежлив.
— Не выполнены условия входа, — сварливо проскрипела Таверна.
Я же прикусила губу от досады. Вот же незадача! Как выходить из этой ситуации?
— Я достопочтенный гном Велинор Аз Им Вано! Я намеревался позавтракать в вашем заведении, красавица. Но дверь не открывается, ваш кот хамит, а охранник огрызается! Немедленно позовите мне хозяина! Я лично выскажу ему свое негодование.
— Не выполнены условия входа, — меланхолично повторила Таверна.
— Я хозяйка этого заведения, меня зовут Татьяна. Уверена, мы сможем решить проблему.
— Я требую, чтобы проблема решилась немедленно! Вы слышите? Мой спутник недоволен.
— Спутник? — растерялась я.
Нет, если гном называет спутником огромный рюкзак за своей спиной, то что уж, тут дело каждого, не мне судить.
Внезапно повеяло холодом, я зябко поежилась, а рядом со мной моментально материализовался Фентон. Мало того, он вдруг зарычал и начал надвигаться на нашего оскорбленного посетителя.
— Феник! — осадила я его. — Немедленно перестань!
— О, милостивая госпожа, моему спутнику не страшен какой-то там пес.
— Он волк! — строго поправил гнома Аластор.
— Да хоть сам дракон, — зловеще отозвался Велинор Из хам как там его.
На долю секунды все вокруг померкло, цвета стерлись, а сердце защемило от непонятной тоски. Это длилось мгновение, но на глаза почему-то навернулись слезы.
Раздался резкий хлопок, повеяло гарью и… рядом с гномом появился худой и очень высокий человек, с ног до головы укутанный в черные шелка. Даже лицо было спрятано. Но пугало не это, и даже не те спецэффекты, что предвестили его появление. Вызывала ужас и оторопь огромная коса на его плече. Натуральная такая коса. Вот прям как на средневековых картинах смерть изображали, ту, что с косой приходит, вот такую косу я лицезрела прямо перед собой.
Феник громко зарычал, Аластор вдруг подскочил на все четыре лапы и вздыбил хвост.
— Как⁈ — вскричал Велинор Мас Ис как его там. — Вы смеете не бояться⁈ Падите ниц перед величайшим! Падите ниц!!!
Я искоса глянула на своего компаньона, затем на волка, никто из них ниц падать не собирался, очень даже наоборот: кот принял боевую стойку и нарочито медленно махал правой лапой с выставленными когтями-лезвиями, Феник оскалил пасть так, что я даже засмотрелась на его идеальные белоснежные клыки.
Что ж, Татьяна, и ты держись…
Странный человек повернул ко мне лицо и посмотрел прямо в глаза. Хватило одного лишь мимолетного соприкосновения взглядов. Страшно стало до одури! Клянусь, я в жизни не испытывала такого сильного иррационального страха, как в те минуты. Сердце заполошно билось в груди, душа металась, готовясь отправиться на небеса раньше срока, а голос отказывался подчиняться, лишь каким-то чудом я из себя выдавила:
— Не хочется одежду пачкать, видите же, пыльновато тут, дворника еще не наняли. Если желаете, могу предложить вакантную должность вам…
* * *
Прямо на глазах лицо впечатлительного гнома стало сначала розоветь, потом краснеть, пока наконец не стало багряно-бордовым.
— Давление? — сочувственно спросила я.
— Бывает, да, — видимо, на автомате отозвался достопочтенный невоспитанный гном.
— Сочувствую, — искренне проговорила я. — Может, водички?
— Да… Нет! Что за насмешка! Да, я всю вашу лачужку по щелчку пальцев! Да, я… Падите ниц!
Гном повернулся к замотанному в черные тряпки спутнику, тот кивнул и…
У меня перехватило горло от нахлынувших чувств. Тоска, печаль, грусть, осознание бренности бытия…
Я схватилась за шею и просипела:
— Прекратите хулиганить.
— Падите ниц! — вновь завел уже надоевшую шарманку гном Ихну Вам Дан как его там. — Иначе он заберет вас! Он заберет вас туда-а-а-а…
Ах, какой же он все-таки занудный! Так меня еще никто не раздражал!
Судя по рычанию Феника и фырканью Аластора, их тоже. Нервная какая работа, оказывается, быть хозяйкой таверны, хотя я всегда считала себя стрессоустойчивой, недаром ведь столько лет в медицине отработала.
— Все там будем, — окрепшим голосом откликнулась я. — А ты, достопочтенный, если орать не перестанешь, прикажу моему охраннику проводить тебя в лесочек и поучить уму разуму.
— Что⁈ — аж захлебнулся от своей ярости гном, дай бог памяти вспомнить его имя. — Я! Да я! Да он! Я вам сейчас расскажу, что с вами будет!
Мы с котом и волком заинтересованно посмотрели на него, даже его жуткий спутник повернул к нему голову.
Гном, польщенный всеобщим внимание, заговорил тихо, но слова его поистине пробирали до мурашек:
— Длань всемогущего потянется к самой вашей сущности, и, коснувшись ее, обречет вас познать всю боль мироздания, вы убедитесь в тщетности надежд на избавление, вы взалкаете подчиниться…
От фигуры в черном и впрямь стала отделяться призрачная тень. Жутковатое зрелище, если честно. Только длань и дланью-то не была, выглядела она будто серое размытое щупальце, как у плохо смонтированного монстра в фильмах восьмидесятых годов прошлого столетия.
— Па-а-адите ниц! — фальшиво пропел приспешник странного типа в костюме аля Хэллоуин.
И мы пали.
Стыдно признаться, но коленки, помимо моей воли, дрогнули, а затем ноги и вовсе подогнулись. Я так и рухнула носом в землю, едва хватило сил повернуть голову и увидеть бедного Феника, скрюченного так, будто ему веревками лапы к пузу привязали. Хорошо, хоть рычал, а то бы я совсем за него испереживалась.
Вот посмотреть на Аластора я уже не смогла, меня словно бетонной плитой придавило, а в ушах звенело, хотя заунывный речитатив гнома все равно пробивался через этот звон:
— Он вынет души из ваших тел и поглотит их, он будет медленно смаковать ваши мучения…
— Вот же ж, — раздался ворчливый кошачий голос, — аж есть захотелось.
Гном на секунду умолк, а я все-таки смогла повернуть голову к моему компаньону. У меня была надежда на то, что он смог устоять. Нет, сделала я неутешительный вывод, не смог. Скрючило его еще хуже, чем Феника, но дух его был крепок — молнии так и летели из глазищ, опасные для всех его врагов когти пытались порвать невидимые путы, хвост яростно бил по земле, поднимая в воздух облака пыли. Надо-таки озаботиться уборкой на территории. Если выживем…
— Падите ни-и-иц! — после недолгой паузы продолжил завывать гном.
— Пали уже, — язвительно откликнулся кот.
— Ах, да… Тогда, узрите-е-е мощь всемогущего!
— Масло масляное, — прохрипела я. — А силу всесильного, ум всеумного нам узреть не надо? И как узреть? Умозрительно, наверное…
Саркастичной я вот точно никогда не была. Вредные условия труда, друзья, это все они! Надо Ваксафару сказать, чтоб хоть молока выдавал всем сотрудникам. Хотя, что это я. Кто тут хозяйка? Клятвенно обещаю поощрять всех сотрудников и себя не только молоком, но и дополнительным отпуском! Если выживем…
— Воняет, — неожиданно пожаловался Феник.
Я с трудом вновь повернула голову, волк сморщил нос и так скривил морду, будто ему пытались подсунуть позавчерашнюю котлету.
Я с усилием втянула воздух, но никакого запаха не почувствовала, разве что пыли, так и сказала:
— Не чувствую вони.
— Это аромат вашего падени-и-и-я-а-а, — влез в наш диалог настырный гном.
— Фу, — лаконично отреагировал волк.
А я после его «фу» почувствовала, что неведомая сила уже не так крепко держит, и решилась попробовать уговорить опасного гостя:
— Уважаемый, долго мы тут будем ниц лежать? Ну, какой вам от этого толк? Все равно в таверну не попадете.
— Он забере-е-е-ет ваши души…
— Тьфу, какой! — не выдержал Аластор.
— Познайте же весь ужас!!! — совсем разнервничался гном.
Вот тут мы и впрямь его познали, ибо придавило к земле так, будто сила притяжения раз в десять увеличилась, я, признаться, даже пожалела, что завещание не успела составить. Эх, вот не зря говорят про соломку и вовремя подстелить. Обязательно напишу завещание, сначала заработаю на что-нибудь существенное, а потом сразу и напишу. И сотрудников заставлю. Если выживем…
Упадническое настроение все больше захватывало сознание, странное молчаливое существо в черных тряпках действовало все жестче, я уже и поднять головы не могла, и дышать с каждым вздохом становилось все тяжелее…
* * *
Вдруг над головой раздалось взволнованное карканье:
— Вано! Вано!!! Др-р-ружище! Ты ли это⁈
Ух, кажется, немного попустило. Во всяком случае, я смогла сделать глубокий вдох.
— Ой! А чего это вы мордами в землю лежите? Репетируете арест? Так вроде все легально у нас!
— Элронд? — изумленно прокричал гном. — Эл! Друже! Неужели, это правда⁈ Это ты⁈
Перед моим лицом на полной скорости притормозил ворон, подняв, естественно, кучу пыли. И как я раньше не замечала, что творится на территории вверенного мне заведения? Срочно нужен дворник…
— Вано! — весело заорал наш главный по сплетням. — Как я рад! Как рада будет Пурга!
— Пурга! — не менее весело проорал гном. — Бальзам моего сердца, отрада моей души, она тоже здесь⁈
Я тихонько, стараясь не привлекать внимания, села, уперевшись о стену Таверны. Ко мне под правый бочок подтянулся Феник, под левый подкатился Аластор. Так мы и сидели в течение минут пяти, не меньше, с молчаливым и напряженным удивлением наблюдая, как обнимаются наш сотрудник и тот, кто нас только что чуть не угробил.
Спутник гнома все в тех же черных тряпках, но уже без зловещего щупальца, колыхался на том же месте, что и раньше, не выдавая никаких эмоциональных признаков. Как будто не он только что чуть не вынул из нас души! Хотя что можно еще было ожидать от мрачного типа, косящего под гота?
— Татьяна! Срочно познакомься! — задорно выкрикнул ворон и буквально подтащил гнома к нам ближе. — Это Вано! Известный во всех окрестных мирах собиратель артефактов. Если надо найти редкую вещицу, стоит обращаться только к нему. Лучше никто не справится! А сколько мы вместе пережили!
Ответом ему были наши насупленные лица (морды?).
Гном опустил голову и кончиком туфли провел черту перед собой. Смутился? Поверить невозможно!
— Познакомились уже, — ворчливо откликнулся Аластор. — У меня вон до сих пор хвост дрожит и лапы немеют.
— А я, кажется, кончик клыка сломал, — пожаловался Феник. — И запах гари все еще в носу стоит.
— А у меня просто слов не находится выразить, насколько мы счастливы приветствовать в нашем заведении столь достопочтенную особу, — язвительно добавила я.
Элронд склонил голову вбок, просверлил взглядом нас всех по очереди, потом повернулся к гному.
— Вано?
— Друзья моего друга! — пылко заговорил гном. — Приношу вам искренние извинения! Простите меня! Увы, характер не сахар, моя любимая супруга часто это повторяет. А сегодня еще и мигрень разыгралась… Я рад познакомиться с друзьями моего давнишнего друга Элронда. Он мне как брат! Только благодаря ему моя слава разлетелась по мирам, а я смог оставить разбойничью стезю и заняться благородным делом ростовщичества и добывания редких артефактов.
— Проехали, — буркнул Аластор.
— Друг моего друга мой друг! — выкрикнул Фентон.
Вано от слов волка чуть не прослезился, во всяком случае белый платочек из кармана достал и промокнул глаза.
— Пойдем скорее, разбудим Пургу!
— Увы, мой друг, вход в эту таверну для меня заказан.
— Почему? — вытаращился на него Элронд.
— Он недостаточно устал, — ответила я за гнома.
— Да разве проблема⁈ — вскричал ворон. — Вон, вкруг таверны раз пять пробегите и готово! Ну вы чего? Сами не додумались⁈
Ответом ворону стали наши изумленно вытянутые лица (морды?).
И впрямь… Как эта умная мысль не пришла в голову мне?
А зато я организатор хороший, да. Руководитель на то и руководитель, чтобы подобрать в команду настоящих мастеров своего дела. Вот ворон у нас — мозговой центр. Только Аластору не говорите…
— Но… как же с мигренью-то бегать? — посочувствовала я нашему незадачливому палачу.
— А она у меня прошла. Вот как старого друга увидел, так и излечилась сама.
Вано снял с себя пиджак, подтянул ремень на брюках, помотал руками, сделал наклоны в стороны и… побежал. Да так резво, что только и видны были облачка пыли, вылетающие из-под его пяток. Я уже говорила о дворнике?
— А ты чего стоишь? — строго спросил Аластор у фигуры в черном. — Давай вслед за Вано, а то будешь тут один колыхаться всю ночь!
Тип, обмотанный черными тряпками, заколыхался чуть быстрее, затем наверняка сделал нехитрые вычисления — ну, типа, сейчас же только утро, за утром день, вечер и только потом ночь. И, видимо, не улыбалось ему тут в одиночку торчать столько времени.
Пронесся он мимо нас так, что мы все отправились в свои номера — отмываться от пыли.
* * *
Вечер в нашей таверне удался на славу! Вино лилось рекой, столы ломились от закусок, настроение у всех было замечательным. Почему вечер, спросите вы, а я отвечу: никто из бравых мужчин не отважился разбудить нашу сову, ибо цитирую «невыспавшаяся дама опаснее разозленного демона».
Не подумайте, мы не сразу простили гнома, но он оказался славным малым, как можно на него долго обижаться? Особенно после того, как он подарил мне прелестное колечко с натуральным изумрудом, Аластору преподнес золотой коготь на серебряной цепочке, а Фентону вручил бляху на ошейник с алмазным гранением. Волк сначала возмутился, ведь у него ошейника не было, но Вано не оплошал, пораздумал пару минут и вручил ему… свой ремень. Правда, узрев недоброе выражение на физиономии нашего охранника, забрал его обратно, поколдовал немного и сделал из ремня поистине шикарный ошейник.
Я с опаской наблюдала за реакцией нашего волка. Не обидится ли? Не разозлится? Он все-таки не дворовый пес.
— Я всегда о таком мечтал, — всхлипнул Феник, а мы разразились аплодисментами.
Что говорить, не поскупился достопочтенный гном. Жаль только, что нервные клетки не восстанавливаются. Но кто прошлое помянет…
— Выпьем же за настоящую дружбу!
* * *
Вечеринка быстро набирала обороты, вот уже и Таверна включила музыку погромче, вот уже я увидела панибратские объятия Вано и Феника, а затем еще и услышала, как первый настойчиво уговаривает нашего волка отправиться с ним…
Стоп! Чего⁈
Я со стуком отставила бокал, подсела к гному и прямо спросила:
— Что это ты творишь, достопочтенный, зачем зовешь нашего Феника с собой? А мы тут как же без него?
Вано не стал юлить и, глядя на меня кристально честными, пусть и несколько нетрезвыми глазами, так же прямо и ответил:
— Талант у вашего Феника, понимаешь, хозяйка? Не дело ему обычным охранником работать. А со мной у него откроются такие перспективы, каких здесь ему не видать никогда.
— Это что за талант? — угрюмо поинтересовалась я, мысленно уже прощаясь с нашим верным другом. Я человек порядочный и, конечно, никогда не буду удерживать в подчиненных того, кто заслуживает работы получше.
— Чует он колдовство. Не как ведьмы, маги и прочие. Он ее физиологично чует, он таким родился, но, опять же, далеко не каждому волку такое дано. Я как про вонь от него услышал, сразу все понял.
Я посмотрела на волка, тот сидел с погрустневшей мордой, перед ним стоял полупустой бокал молока (он один из нас не пьет, непереносимость алкоголя, как и у многих его собратьев).
— Феник?
— Чую, — едва кивнул он. — Мамка велела молчать о моем даре, а тут я растерялся и проговорился.
— Что же ты опечалился? Это же великолепно — обладать таким даром, вон и Вано говорит…
— Да! — радостно перебил меня гном. — Я говорю! Это редчайший дар. Как он пригодится в некоторых мирах, вы даже представить себе не можете! Феник может себе сделать карьеру и в рядах инквизиции, и в охране ведьм, но я все-таки прошу его пойти со мной. Золотых гор не обещаю, но серебряных будет завались!
— А я не хочу! — вдруг резко высказался Фентон и даже стукнул лапой по столу. — Не хочу, понимаете, больше шататься по мирам наемником! Я дом свою хочу, пару хочу себе найти. Не выгоняй меня, Татьяна, нравится мне здесь, и с лесом я уже начал знакомиться, хотел разрешения у тебя просить избу себе рядом построить…
Тут я не выдержала, кинулась к волку с объятиями:
— Ну, о чем же ты говоришь, мой друг! Конечно, никто тебя не выгонит. Я просто… — я постаралась незаметно вытереть слезы о жесткую шерсть, — я просто подумала, что ты сам захочешь уйти.
— Выпьем же за наши мечты! — раздался над моим ухом голос Элронда, — Ой! А чего вы тут плачете?
— Феник останется работать у нас, — счастливо всхлипнула я.
Ворон подозрительно осмотрел меня, затем волка, и только потом бросил взгляд на гнома:
— Вано! — немного угрожающе каркнул он. — Мы тебе Феника не отдадим, он член нашей банды. Тем более не отдадим, что я навел о нем справки, и все, я повторюсь, все наниматели отзываются о нем как о честном, верном и не подкупном волке.
— Так что же такому честному в вашей банде-то делать? — усмехнулся гном.
— Не давать морально разложиться, — проговорила внезапно оказавшаяся рядом со мной Пурга. — И быть всем нам нравственным ориентиром. Выпьем же за это!
Я успела заметить, как Феник смахнул слезу, и поняла, что несмотря на суровый вид и свирепый оскал, у него нежная, ранимая душа.
Спустя пару часов я была уже в такой степени душевного настроя, когда море по колено, горы по плечу, ну, такое, знаете, смелое состояние, когда можно в одиночку дома свет выключить и даже одеяло скинуть. Я присела к разомлевшей сове и потихоньку, чтобы не услышали болтающие рядом ворон с гномом, прошептала:
— Пурга, а вот ты здравомыслящая же птица, да?
— Естессно!
— А вот ты веришь в бога или в дьявола? Или вот в смерть? В ту, которая имеет физическое воплощение и по верованиям многих народов моего мира приходит к ним с косой…
Мы, не сговариваясь, повернулись к входной двери, там колыхался спутник гнома в черных тряпках. Не подумайте, мы звали его к столу, не один раз, но он лишь отмахивался, а Вано сказал, что ему нравится вот так колыхаться в одиночку, хотя он и любит шумные компании, но предпочитает любить их на расстоянии. Хорошо, что не на большом, хохотнул тогда Вано. А мне вот подумалось, глядя сейчас на странное существо, что лучше бы на большом… Ну, жутковато, чего скрывать!
— Дор-рогая, — чуть споткнувшись, начала Пурга, — какая разница, во что верю я, во что веришь ты, разве от этого некоторые личности перестанут существовать? Нет, конечно!
Я, набравшись храбрости и выпив очередной бокал до дна, решительно спросила:
— А вот он, он и есть сама смерть во плоти?
Пурга очень внимательно воззрилась на меня и прошептала:
— С чего ты это взяла, Татьяна?
— Так ты сама на него посмотрела, когда я о смерти спросила!
— Так это… Тьфу, ты! Просто похож он на изображение смерти, на те, что в детских книжках рисуют. А так-то, да ну… — она медленно развернула голову на сто восемьдесят градусов, пробуравила пьяно-серьезным взглядом колыхающегося типа, вновь повернулась ко мне и уверенно заявила, — Явно хтоническая сущность какая-то! Но не смерть.
Я пожала плечами и долила вино, вот как наливалась тонкая бордовая струйка, медленно наполняя собой бокал, так и в моей душе разливался покой… Три одинаковых глагола в предложении, а что вы хотели, с таким-то злоупотреблением. Но подумать о филологических погрешностях мне не дали…
— А, может, — зловеще прошептала Пурга мне на ухо, — это она и есть!
— Кто?
— Смерть!
Один из бокалов разбился, красиво разлетевшись осколками по полу, кроваво-красная жидкость расползлась загадочным рисунком, ни дать ни взять — пентаграмма. Чего только ни привидится с пьяных глаз…
— Пойдем срочно спросим! — воодушевленно проорала Пурга. — Вано! Вано!!!
* * *
Ворон с волком ушли на крыльцо дышать свежим воздухом. Поэтому собрались за одним столом четверо: испуганная я, умилительно потешный в выпившем состоянии Аластор, нахмуренный гном и настроенная выведать правду Пурга. Ну, вы знаете этих ученых, им только покажи не решенную их пытливым умом загадку.
— Признавайся, Вано, кто твой спутник? — потребовала сова.
— Ты что, подружка, забыла главное правило нашего мира? — хитро улыбнулся гном. — Никогда не рассказывай о себе всей правды.
— Он смерть? — просипела я, бросив быстрый взгляд на колыхающиеся тряпки, ой, то есть на колыхающегося в черных тряпках типа.
— Что? Ах-ха-хах-ха! Ха! Ахах!
Мы подождали, пока Аластор отсмеется, и продолжили с новой силой допрашивать гнома:
— Говори, Вано, ибо… — Пурга задумчиво свела глаза к переносице и неожиданно честно призналась, — нам жутко интересно!
— Да! — поддержала я ее. — И немножко страшно. Совсем чуть-чуть.
— Ладно, девочки, вот что я вам скажу — он не смерть, даже близко. Честное слово.
— Честное-честное? — наивно переспросила я.
— Честное слово! — торжественно произнес гном.
— Ну, ладно-о-о, — разочарованно протянули мы с Пургой.
— Ах-хахах! Ах-ха-ха! Держите меня семеро, а то живот порвется от смеха! Верить прожженному мошеннику на слово! Ах-аха-ха!
— Аластор, дружок… — начала, было, Пурга, но я потянула ее за крыло, привлекая внимание.
И было к чему привлечь внимание! Перед нами маршировали мыши, вот прямо от дверей кухни до главного входа, выстроившись в ряды по двое, они шествовали со строгими выражениями на мордочках. И на плече у каждой мышки была небольшая палочка с узелком на конце. Будто они собрались покинуть нашу таверну…
Стоп! Чего?
— Грэйнн! Дорогая! Куда это вы идете⁈ — вскричала я и подскочила на ноги.
От рядов серой команды отделилась одна мышка и подбежала ко мне.
— Татьяна, мы…
Мышка замялась, оглянулась на своих товарищей, но у тех были настолько насупленные мордочки, словно они безмолвно корили Грэйнн за задержку.
— Мы поняли, что не нужны вам больше. Благодарим вас за кров и за сыр. Мы пойдем искать другое место… туда… где понадобимся…
С каждым словом она говорила все тише и тише, а в конце всхлипнула. Мое сердце не выдержало этой картины, я тут же повернулась к моему компаньону и только хотела высказать ему все, что я об этом думаю, ведь наверняка это он их выгнал, когда понял, что мы больше не нуждаемся в их услугах, у Таверны теперь есть стимул выглядеть красиво. Но оказалось, что подумала я абсолютно неправильно.
— Вы что? Нас бросаете⁈ — вскричал кот, от его умилительной потешности не осталось и следа. — Может, вам не понравился новый сорт сыра? Я привезу вам новый! А Таверна обещала отрастить для вас новую комнату, вы же сами долго не могли решить, какую именно хотите. Может, вы…
И тут мышка разрыдалась, а остальные ее друзья тут же подбежали к ней, бросая по пути палочки с узелками.
Наш психотерапевт взмахнула крыльями и изрекла фразу, совсем ей не свойственную:
— Ничего не понимаю!
— Мы думали, — тоненько пискнула Грэйнн, — что не нужны больше! А… а… а, оказывается, нужны!
На этом моменте разрыдались уже все мыши, и я с ними, на слезу прошибло даже циничного гнома.
Вы бы видели эту картину! Только представьте: два десятка маленьких мышек обнимают толстого пушистого кота и клянутся ему в вечной дружбе, а толстый пушистый кот растерянно бормочет: «Ну, чего вы… Чего… Я ж к вам со всей душой… Я бы без вас тут и дня бы не смог…»
— Выпьем же за нашу дружную команду! — шмыгая носом, предложила сова.
— Нас подождите! Кар-р-р! А чего вы тут все ревете?
Услышав причину всеобщего рева, Элронд тут же принялся убеждать мышек не покидать таверну, ведь как без них, они же были с самого начала и не бросили Аластора на произвол судьбы, хотя могли бы. Могли бы! Но они не как те крысы с корабля, они честные малые, а таких слишком мало осталось по мирам, чтоб вот так вот, за провиант батрачить…
Он еще много чего говорил, и я уже почти не улавливала суть его речей, поэтому шепнув Пурге, что тоже выйду подышать свежим воздухом, быстро выскользнула из таверны.
Ах, как же хорошо! Как прекрасна жизнь! Я так благодарна Ваксафару, что готова затискать его в объятиях и закормить деликатесами. Теперь мне и представить страшно, какой скучной, бессмысленной, невыносимой жизнью я жила.
Я спустилась с крылечка, сделала несколько шагов к лесу и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
И лес совсем не страшный, нисколько, разве… что это там колышется возле кустика⁈
Я тут же подобралась, вернулась к крыльцу, но в таверну не сбежала, эх, любопытство сгубило столько кошек…
Из-за кустика вышел высокий мужчина в длинной черном плаще, его лицо под лунным светом казалось совсем белым, а вот губы — словно ярко-напомаженными, такие алые-алые, волосы развевались, словно на ветру, хотя ветра и в помине не было… Он сделал ко мне шаг, я неуверенно поднялась на одну ступеньку. Он сделал еще шаг, поднял руку в призывном жесте и улыбнулся, верхняя губа приподнялась, оголяя белоснежные… клыки.
Я даже не удивилась, то ли дело в изрядной доле алкоголя в крови, то ли характер стал тверже, то ли разношерстная банда, которую я полюбила как родных, повлияла на мои убеждения. Вампир, так вампир. Подумаешь. После деловых котов, умничающих сов, сентиментальных волков, болтливых воронов и циничных гномов, ну кто, кто меня мог удивить?
— Миледи, позвольте испить вашей крови, — произнес мужчина бархатным, до дрожи приятным голосом.
— Здравствуйте, — устало откликнулась я, и тут до меня дошел смысл фразы клыкастого господина. — Стоп! Чего-о-о⁈
* * *
— Не стоит так волноваться, миледи, поверьте, это будет незабываемый опыт в вашей жизни…
Как он это говорил, да это было просто экстазом для моих ушей! Какой тембр, какое обаяние, какая настойчивость. Девочки, вот такому мужчине можно отдаться прямо в первую минуту знакомства.
Я поспешила спуститься с крылечка и устремилась к тому, кто так сладко обещал, так харизматично стоял, так волнующе ждал…
Я таки успела добежать до разбередившего мое сердце мужчины, он улыбнулся шире, но тут…
— Эй! Давно я вашу братию не встречал!
На меня будто ушат ледяной воды вылили. И… фу-у-у… Какой противный напомаженный тип! Весь его внешний вид кричал о том, что он не вписывается в современную повестку дня, и… ну, просто бе-е-е, какой весь прилизанный и жеманный.
Вампир вскинул руки, словно защищаясь, и прошипел:
— Ваксафар.
— Ша отсюда! — категорично произнес красивейший белоснежный котяра и взвился в воздух на уровень головы вампира. — Жаль балкона нет, а то я б тебя прям кувырком с него сбросил. Хотя и дрына поблизости нет… Брысь, я сказал! И остальным передай — чтоб духу вашего тут не было! Кого увижу — утоплю в болоте!
Кажется, последних слов Ваксафара нежеланный гость не услышал, ибо был уже далеко…
— О, Ваксафар, спасибо тебе огромное! Я так тебе признательна!
— Не за что, — пушистый хвост на секунду прикрыл кошачью мордочку, будто кот смутился. Но в это я, конечно, в жизни не поверю. — Я с вампирами давно воюю. И всегда побеждаю, да!
Хвастун, он и есть хвастун.
— Я благодарю тебя не за это, Ваксафар, — я схватила не успевшего отстраниться кота в объятия и затараторила, — Спасибо за то, что вытащил меня из моего мира. Спасибо за то, что доверил мне таверну. Спасибо за Пургу…
— Татьяна. Татьяна!
— Да?
— Я тронут, правда. Но сейчас мне нужна твоя помощь. Вот.
Он махнул лапой, указывая за мою спину, я развернулась и… едва сдержала крик. Потому что на земле лежали два больших мешка, по очертанию в них явно находились человеческие тела.
— Тебе нужно спрятать трупы? — дрожащим голосом спросила я. — Конечно, я помогу, одну минуту, что-нибудь придумаю.
Я посмотрела на кота, тот с минуту буравил меня подозрительным взглядом, а потом с облегчением выдал:
— Я знал, что не ошибся в тебе. Но, к нашему всеобщему счастью, они пока не трупы. Это мои друзья, мы попали в заварушку, им нужно время, чтобы прийти в себя, вот я и подумал…
— Ты очень правильно подумал, Ваксафар! Пойдем скорее в таверну.
— Мне нужно срочно возвращаться. Передаю их тебе. Знай одно — тролли очень гордые существа, найди им какую-нибудь работу, они будут мучиться, если кто-то их вылечит бесплатно.
— Тролли⁈
Перед моим лицом промелькнул шикарный белый хвост и… исчез.
Я тяжело вздохнула, осторожно подошла к мешкам, приподняла ткань и зачарованно пялилась на девушку с минуту, не меньше. И не страшные тролли совсем, миловидное женское личико, каштановые кудрявые волосы. Ну, кожа зеленая, и что?
Одна я их точно не дотащу, придется выдергивать с вечеринки кого-нибудь из своих.
Я забежала в таверну, наткнулась взглядом на Аластора, он как раз возился в уголке с бочкой вина, тихо ругаясь себе под нос.
— Псс! Аластор!
Кот прислушался, недоверчиво пошевелил усами.
— Аластор! Иди сюда!
Мой компаньон, наконец, понял, откуда его зовут, через секунду он уже стоял возле меня.
— Тут такое дело, — горячо зашептала я. — Срочно нужна твоя помощь. Двоих затащить в таверну надо.
— Зачем в таверну? — сразу просек фишку кот. — Там черный вход в подвал есть, с другой стороны. Пошли.
— А и правда, незачем других смущать, пусть веселятся, — поддакнула я ему.
— Вооот! — встопорщил хвост Аластор, — А то надумала тоже — трупы в главный зал переть…
На этих его словах мы уже вышли из таверны, поэтому, как я загнулась в истерическом хохоте, кот не заметил, он целенаправленно двигался к мешкам.
— Одни мы с тобой их не утащим, — задумчиво пробормотал он, примериваясь к двум завернутым троллям. — Татьяна, а ты где?
Он обернулся ко мне, а я уже рыдала от смеха, не в силах вымолвить ни слова.
— Кто-то плачет? — сочувственно спросили из-за закрытой двери.
Я едва успела увернуться, чтобы не получить дверью по лбу.
— Татьяна, что случилось? — всполошилась моя верная подруга. — Кто тебя обидел⁈
— Не переживай, Пурга, — ответил за меня Аластор. — Она их уже кокнула.
— Да-а-а? — заинтригованно протянула сова. — Я в тебе не ошиблась.
Я только и могла, что тихонько подхрюкивать от смеха. Какие все-таки классные у меня друзья!
— Чего вы это тут делаете?
Из таверны высунулся клюв Эла.
— О-о-о! — восторженно каркнул он. — У нас что ли мокруха? Всем цыц! Сейчас все решим.
Ворон не закрыл за собой дверь, поэтому через пару мгновений передо мной появился тип в черных тряпках с незабвенной косой. Он деловито колыхнулся, оценивая обстановку, тут же безошибочно понял в чем дело и поплыл к Аластору.
— Вы куда все подевались⁈ — гном шумно протопав, вылетел на крыльцо, следом за ним выбежали и мыши с волком.
Я уже просто валялась на крыльце, икая, не в силах смеяться.
— Татьяна наказала обидчиков, — на полном серьезе прошептала Пурга гному.
— Я буду нем как могила, — клятвенно пообещал Вано, немного помолчал и добавил, — Вот и спутник мой пригодится.
        Осознание того,         как         мог пригодится загадочный спутник гнома, тут же встрепенуло меня:      
— Стойте… — с невероятным усилием выдавила я. — Они живые!
* * *
 Спустя несколько дней 
Я удобно расположилась на подоконнике собственной спальни, пила чай с вкуснейшим пирожным и с удовольствием наблюдала за красивым, мускулистым и крайне хорошо сложенным мужчиной. Он работал без рубашки, что вызывало явный восторг у наших посетительниц. Во всяком случае, так решила я, судя по громким охам, ахам и предложениям зайти в номер, а то вроде торшер сломался…
Но мужчина не откликался на столь заманчивые предложения, во-первых, он был женат, а во-вторых, работы у дворника, по совместительству садовника, было невпроворот. Нет-нет, что это я? У садовника, по совместительству дворника — вот как! Потому что любовь к растениям у троллей в крови, мне было обещано, что через пару месяцев вокруг таверны расцветет сад, который посрамит оазис. Хорошее, между прочим, сравнение с оазисом, мне нравится — пусть и вместо песков у нас болото.
Но как же все-таки красив!
Не будь я приличной женщиной… Да, ладно, шучу. Я, между прочим, тоже засматривалась на широкие плечи, перевитую жгутами мышц спину и крепкие… забудем. Грех было не засматриваться на такое творение неведомого мне мира. Но у меня, например, он вызывал лишь эстетическое наслаждение, а вот Пурга мне вчера вечером шепнула, что сама стала свидетельницей того, как нашего мачо едва не украли у нас же из-под носа. Две, между прочим, почтенные матроны. И зачем, я стесняюсь спросить, они таскают с собой огромный мешок и пару десятков пакетиков с сон-травой? Похищению помешало лишь то, что наш непревзойденный охранник был начеку. С дамами пришлось провести серьезный разговор, благо Пурга мастер в этом деле, так что мы даже получили солидные чаевые.
Мот, так зовут нашего нового работника, хоть и являлся троллем, но почему-то не обладал ни клыками, ни скверным характером… короче, не Шрек, однозначно. Он оказался компанейским мужчиной, хоть и немногословным, в отличие от его обаятельной жены Эни. Та умудрилась очаровать нас всех и сразу своей милой болтовней, бесконечными байками. Хотя, что скрывать, открою ее секрет — она потрясающе готовила! Мне всегда казалось, что я тоже любила готовить, раньше, когда-то в другой жизни, а сейчас я вдруг поняла, что мне только казалось. Теперь у меня совсем другое убеждение — каждый должен заниматься своим делом, и делать это самое дело хорошо!
Не буду тянуть кота за хвост, да и Аластор не одобрил бы… Скажу, как есть — я очень собой довольна! У меня получилось собрать отличную команду. Мало того, за столь короткое время мы смогли сплотиться по-настоящему, пройдя ряд трудных испытаний, вспомнить хотя бы того колыхающегося типа… Между нами говоря, я все-таки думаю, что он и есть сама смерть, пусть и не в глобальном смысле, а местечковая. Пурга рассказывала, что во всех мирах свои верования, свои боги. Почему бы в каком-нибудь из миров не родиться аналогу нашей смерти с косой? Но утверждать ничего не стану, вот появится Вано, снова попробую его разговорить.
А то, что он появится, сомнений нет.
Гном на той вечеринке, когда Ваксафар подкинул нам троллей, подначил на карточную игру на желание Аластора, обыграл его и попросил выделить ему скромное местечко под его лавку, филиал, так сказать, его дела.
С той самой вечеринки, кстати, у нас запрещены азартные игры. Нет, так-то можно, пожалуйста, но без ставок — никаких денег и загадываний желаний. Алкоголь я тоже запретила, несмотря на громкое возмущение и недовольство моих подчиненных. Оставила право злоупотр… точнее, употреблять алкоголь только в выходные дни. А в рабочие — работать. Мы же не просто так все здесь собрались. Наша миссия — помогать людям, котам, совам, гномам, троллям… в общем, всем существам всех миров восстановить силы.
А цель наша вполне себе материальна — мы хотим заработать много золота. Пусть банально, пусть приземленно, но в какой из миров можно податься без денег?
Слова Ваксафара о том, что как только таверна станет прилично выглядеть — попрет народ, были пророческими.
Народ пошел. Сначала осторожно, а потом как завертелось, мы с ребятами и оглянуться не успели, как вот уже десять номеров оказались заняты. Это невероятное чувство нужности другим греет душу и сердце.
Кстати, о чувствах. Сегодня мой выходной, поэтому я тут разглагольствую, не подумайте — я не тунеядничаю, обычно работаю наравне с остальными. О чем я? А! О чувствах. Я не знаю, как правильно выразить свою мысль, как красиво сформулировать, поэтому скажу так — самое лучшее из самоощущений — это чувство правильности происходящего, это то, что я испытываю каждый день, находясь в таверне. Я благодарна судьбе за это и от всей души желаю каждому найти…
— Побереги-и-ись!
Вопль был настолько громким, что я разлила чай на себя, а пирожное уронила на улицу.
— Феник, ты цел? — взволнованно спросил Мот.
— Цел. Прости за клумбу, — волк виновато понурил нос.
— Не беда! Почему помощи не попросил? Бревном мог кого и прибить…
В этом весь Феник, улыбнулась я своим мыслям, не любит просить, всегда хочет все сделать сам. Вот и сейчас — рубит деревья на свою избу, а технику безопасности кто будет соблюдать?
— Это что такое⁈ Я кому говорил о технике безопасности⁈ — вторил строгий ворчливый голос Аластора моим мыслям.
Я предоставила друзьям возможность разбираться между собой, а сама направилась в ванную комнату.
Остановившись перед большим зеркалом и убедившись, что Таверны в нем нет, я спросила саму себя:
— И долго ты его ждать будешь?
Ответ я себе дала только спустя сутки:
— Хватит! Я запрещаю себе думать о нем! И влюбленность нужно убить! В конце концов, с глаз долой — из сердца вон…
* * *
 Спустя месяц 
— Добро пожаловать в Таверну «Усталый путник»! Мы помогаем всем! Мы рады всем! Индивидуальная программа для каждого посетителя! Не проходите мимо! Только у нас и только сегодня самые низкие цены среди всех таверн в междумирье! Проблем много — решение од…
Легкий толчок в бок заставил меня умолкнуть на полуслове, я нахмурилась, но наклонилась:
— Хорош завирать, — шепотом проорал кот мне прямо в ухо. — Во всем междумирье только одна таверна. Наша!
— Знаю! — также шепотом накричала на него. — Не мешай рекламу делать!
— Так врешь ведь!
— А то! Это и есть главный закон рекламы! — просипела я, а затем, углядев задумавшуюся чету гномов вновь завопила, — Ай-на-на, гости дорогие! Заходите, заходите! Только для вас сегодня уникальное условие — бесплатный завтрак!
— А продукты на что покупать? — тут же ворчливо отреагировали из открытого окна.
Я прихлопнула по стеклу, закрывая окно и завопила еще громче:
— Из нашей таверны вы можете отправить весточку в любой из миров!
— Ага! Кар-р-рамба всем, а не весто…
Я ловко схватила за клюв ворона и грозно просверлила его взглядом. Фиолетовые глаза нагло пялились в ответ.
— Тихо! — скомандовала я, не отпуская пернатого. — Ну, отправишь пару птичек. Что тебе, жалко, что ли?
— У меня лучшая шпионская сеть! — возмущенно прохрипел наш главный по сплетням из всех окрестных миров. — А не пичужки замухрышные! Да они не согласятся! То только голуби не брезгуют. А где я их возьму?
— Есть захотят — согласятся, — логично заметила я. — Или сию минуту скажу, чтобы Эни убрала кормушки.
Ворон обижен засипел.
— Ну, что, Эл? Согласен? — чувствуя себя отъявленной шантажисткой, спросила я.
— Согласен. За отдельную плату!
— Принято.
Я отпустила ворона, широко улыбнулась чете гномов и продолжила пиарить свое заведение:
— Лучшая психотерапия! Только у нас! Получите две профессиональные беседы по цене одной! Вылечим все и всех!
— Вот Пурга тебя не слышит сейчас, — язвительно донеслось из-за моей спины.
Я обернулась и тихо ответила:
— Совы ранним утром спят, — затем я откашлялась, прочищая горло, и проорала в голос, — Пурга пургу не гонит!
Ворон, сидящий рядом на перевернутой бочке, хрипло захохотал.
— Тсс, — цыкнула я на него, затем приметила двух рослых парней в черных мантиях и воодушевленно закричала, — Спа-процедуры! Пенные ванны, души-шарко, лучший массаж!
Из окошка кухни высунулась зеленокожая Эни и звонко позвала:
— Феник, Феник, иди сюда, хороший. У меня для тебя сахарная косточка!
Не успела Эни договорить, как к ней запрыгнул кот.
— А мне? — обиженно протянул он, махнув серым пушистым хвостом и едва не снеся при этом вазу с цветами.
— И тебе, Аластор, — нежно проворковала наша повариха. — И тебе я приготовила угощение.
Оставшись на улице без моего главного цензора, пушистого критика и зануды, я устало вздохнула:
— Пора позаботиться о другом виде рекламы.
Я вытащила из подсобки огромный плакат и прибила его невдалеке от таверны на фонарный столб. Надпись на нем гласила:

 Устали? 
 Нет сил двигаться дальше? 
 Вас одолела апатия, и вы уже не верите, что сможете добиться цели? 
 Вам тяжело дышать от груза навалившихся проблем? 
 Вы слишком усердно трудились, забывая о главной душевной потребности — до мечты нужно идти уверенно и смело, а не ползти на дрожащих от усталости ногах и руках? 
 Как бороться с этими напастями? Проблем много — решение одно! 
 Приходите в Таверну «Усталый путник». Мы помогаем всем! Мы рады всем! Индивидуальная программа для каждого посетителя! 

Я немного подумала и достала из кармана еще один листок. Наша Пурга, рассказчица сказок и по совместительству психотерапевт, рекомендовала вот такой текст:

 Усталость. Давящая, всеобъемлющая, не оставляющая даже крохи прежней душевной силы. Вот, казалось бы, еще чуть-чуть, самую малость поднапрячься, и можно добиться долгожданной цели… но, нет… Усталость уже пришла и уходить не собирается. 
 Как с ней бороться? 
 В этом поможем вам мы! Таверна «Усталый путник» ждет гостей днем и ночью! Наши двери открыты всем! 

— Слишком как-то… романтично, что ли… — неуверенно прошептала я себе под нос и решила все-таки убрать этот плакат.
Едва я потянулась, чтобы сорвать его, мою руку перехватили, а на ухо горячо прошептали:
— Я бы оставил.
По всему моему телу прошла сильная дрожь, а внизу живота скрутился тугой узел неутоленного желания. Запретного желания.
Я резко обернулась, взглянула в серо-зеленые глаза и обреченно выдохнула:
— Ты!
Я смотрела на Эйдена во все глаза, но никак не могла поверить, что это и вправду он. Месяц! Прошел месяц! Чего я себе только ни передумала, откровенно скажу: единственным объяснением, которое я готова была бы принять от него — это то, что он свернул шею и поэтому не пришел ко мне!
Честное слово, я очень старалась о нем не думать, и днем мне даже это удавалось, круговерть дел не давала возможности увлекаться бесплодными фантазиями. Но наступал вечер… и я до изнеможения тренировалась, лишь бы только как-то отвлечься от воспоминаний о серо-зеленых глазах, настойчивых руках и страстных поцелуях. За это, кстати, ему можно было бы и спасибо сказать — такой подтянутой моя фигура не была даже в юности. Можно было бы… Но не буду!
Потому что тренировки все же проходили вечер через вечер, я отлично запомнила одно из главных правил — мышцам необходим отдых. А вот другой вечер через вечер я читала. Надо же было одной из посетительниц оказаться самой настоящей писательницей, она мне целый баул книг оставила, сказала, что на обратном пути заберет. А там такие истории! А там такие мужчины! Которые не пропадают на долгое время, а возвращаясь, не ведут себя как ни в чем не бывало!
— Ты пришел, — выдавила я из себя.
— Пришел, — улыбнулся в ответ мой, как выражается наша Таверна, краш.
Я выругалась, витиевато, грязно, такими выражениями, за которые мне несомненно стало бы стыдно. Если бы я сделала это вслух…
— Добро пожаловать в таверну «Усталый путник». Мы предлагаем полный комплекс услуг. Пройдите к нашему администратору, он выдаст вам ключ от номера.
— Не понял, — обескураженно пробормотал Эйден.
— Извините, у меня неотложные дела, не пристроенные посетители, голодные сотрудники, полы еще домыть надо, внести в бухгалтерскую книгу метки…
Прикусив губу, чтобы не выдать эмоции, я быстро развернулась и… не успела убежать. Наглый тип, неизвестно где пропадавший месяц, целый месяц (!), схватил меня за руку чуть выше локтя и притянул к себе.
— Немедленно отпусти! Что ты себе позволяешь?
— Неужели ты так быстро забыла ту ночь? — прошептал он мне на ушко, вызвав вибрацию во всем моем теле.
Ну, почему я так на него реагирую⁈
— Какую ночь? — захлопала я глазками.
— Если не прекратишь так себя вести, я напомню тебе прямо здесь, — угрожающе пообещал Эйден и сделал вид, что собирается меня поцеловать.
— Только попробуй! — взвилась я, но тут же себя осадила, а то на нас уже оглядываться начали. Я понизила голос и протараторила, — В ту ночь я была не в себе. Пурга, кстати, лучший психотерапевт во всех мирах, рекомендую, говорит, что это сродни посттравматическому синдрому. И вообще… Почему я перед тобой оправдываюсь? Иди своей дорогой, туда, где все это время ходил!
Я попробовала высвободить руку, не тут-то было, наглый тип прижал меня к себе сильнее, еще и провел пальцами по моей щеке, заставив мои коленки подогнуться.
— Ты же сама просила месяц на раздумья.
— Что я просила? — ошеломленно переспросила я.
— Месяц на раздумья, — повторил Эйден. — Я предложил тебе отношения, а ты сказала, что не можешь принять решение сразу, тебе нужно подумать.
Я с минуту смотрела ему в глаза, но даже намека на шутку не увидела. Нет, это ж надо…
— Пойдем, — твердо заявила я и схватила его за руку, намереваясь увести за таверну, там мы с друзьями построили небольшую беседку — чисто служебное помещение, посторонним вход воспрещен…
И тут, как назло, из таверны вышел Аластор, увидел нас и сразу же направился в нашу сторону. Я вспомнила про бесов, Эйден ведь уверен, что животные не говорят, и потянула мужчину в другую сторону. Но и оттуда, нам наперерез, уже бежала пара достопочтенных гномов.
— Уважаемая! Мы очень заинтересованы. А вот это ваша писотепапия лечит?
Гном протянул мне руку ладонью кверху, а я едва не грохнулась в обморок от бескрайнего изумления, увидев на ней огромное родимое пятно. Не подумайте, не в самом пятне дело. А в том, что похоже оно было на чистое расплавленное золото.
— Лечит! — невольно вылетело у меня. — Еще как лечит! — уже увереннее повторила. — Вы просто перестанете его замечать.
— Согласен, так и будет! — муркнул подошедший кот и фамильярно хлопнул хвостом по ноге гнома.
— Аластор, покажи нашим гостям их номера. Я на минутку.
Не дожидаясь ответа моего компаньона, я потянула Эйдена за руку и уверенно повела за собой.
Беседка была небольшой с виду, но очень вместительной. За огромным столом могли расположиться все сотрудники таверны и, не боясь быть подслушанными, вести беседы. В основном мы ей пользовались, чтобы снять пар, посетители ведь разные бывают, даже такие, после общения с которыми и ромашковый чай не поможет, разве что вылить его им на голову…
— Говори! — потребовала я, едва усевшись на скамью.
Эйден сел не напротив, как я ожидала, а рядом со мной, чем вызвал во мне еще большее волнение, хотя, казалось бы, куда большее? Меня и так разрывало от эмоций.
— Что ты хочешь…
— Правду! — перебила я его. — Правду, и только ее!
— Как скажешь.
Он взял меня за руку, а меня от этого невинного прикосновения прошило насквозь. Да как так-то? Мы виделись один только раз, а меня от него так кроет до сих пор!
— В тот раз я пришел сюда по делу. Я нанялся кое-кого выследить.
Он сунул руку в карман, достал свернутый пергамент, развернул его и положил передо мной.
Едва я бросила взгляд на мини-картину, выполненную рукой явно талантливого мастера, как схватилась за сердце и искренне воскликнула:
— Неожиданно!
* * *
С картины на меня смотрела… Таверна. Уму непостижимо! Как это может быть? Я схватила пергамент и присмотрелась внимательнее. Ну, да, это точно она! Ошибки быть не может, пусть и в зеркале я видела ее немного другой: улыбчивой, причесанной и одетой в шикарное платье. На рисунке она была растрепана, боса, а смотрела так зло, что я даже поежилась.
— Ты узнаешь ее? — вкрадчиво спросил Эйден.
— Нет!
— Я вижу, что узнаешь. Татьяна, — его голос стал подозрительно мягким, обволакивающим. — Она очень опасна. Эта девушка избила до полусмерти своего мужа, а затем заколдовала всех его слуг в замке, превратив их в полупрозрачные тени, до сих пор придворный маг не смог исцелить их до конца. Так и ходят бедолаги, тоскливо подвывают и вздыхают о своей прежней жизни…
— Очень поэтично! — резко перебила я его. — Но что-то тут не так. Почему она избила своего мужа?
— Изначально мне не сказали. Мне заплатили за то, чтобы я нашел ее дух.
— Дух⁈
— Да, — невозмутимо кивнул Эйден. — За ней кинулись в погоню, нашли ее в одной из самых глубоких пещер, она лежала там…
— В хрустальном гробу? — скептически подняла я бровь.
— Нет, на выделанной шкуре медведя.
— Тааак, — протянула я, усиленно высматривая в его лице хотя бы намек на улыбку. — И что же? Она умерла, унеся с собой бремя вины?
— Нет, — покачал головой следопыт. — Она жива, но крепко спит. Разбудить ее не могут до сих пор. Придворный маг сказал, что ее дух сбежал из тела. А еще предупредил, что ведьма с ее силой вполне может в кого-нибудь вселиться.
— Ведьма?
— Очень сильная. Говорят, она читала души людей.
Я задумалась. Глубоко. Эйден не мешал, и это делает ему честь, конечно. Но как же быть мне?
Наконец, я решилась.
— Эйден, у меня к тебе два вопроса.
— Слушаю.
— Во-первых, поможешь выкрасть тело этой ведьмы? Во-вторых, почему же ты не сообщил своему работодателю, что ее дух здесь?
— Я был уверен, что ты не предашь своих, — неожиданно выдал он, — Но откуда ты знаешь, что я нашел ее?
— Ну ты же опытный следопыт. Будешь отпираться?
— Не буду, — вздохнул Эйден. — Ты права. Я учуял ее дух. Но в ту ночь ты вскружила мне голову. Можешь мне не верить, но я впервые ощутил такое сильное притяжение. Я влюбился в тебя с первого взгляда…
— Где же ты был так долго? — обиженно воскликнула я и получила ответ на свой вопрос в виде еще одного пергамента.
— Это те, кого разыскивают в нескольких мирах. Вознаграждение за каждого такое, что желающих хоть отбавляй.
Я развернула лист и на этот раз даже не удивилась, увидев родные мордахи: Аластор, Элронд, Пурга, Фентон… Стоп!
— А Феника-то за что в розыск⁈
— Он укусил одного вредного вельможу за за… за ногу. Вельможа оказался к тому же очень богат и чрезмерно мстителен.
Я внимательно посмотрела Эйдену в глаза и тихо проговорила:
— Ты не ответил на мои вопросы.
Он взял обе мои руки в свои, наклонился и сказал:
— Целый месяц я искал данные на тебя и твоих друзей. Сначала на тебя, конечно, потом уже узнал, что у тебя такие интересные сотрудники. У меня скопилась целая кипа информации о них. Теперь я знаю, как им можно помочь.
— Помочь⁈ — поразилась я.
— Помочь, — кивнул Эйден. — Теперь отвечаю на твои первые вопросы: да, я помогу выкрасть тело ведьмы. А не сообщил работодателю, потому… Да потому что встретил тебя, Татьяна! Я сразу понял, что ты честная порядочная девушка, ты не стала бы укрывать преступницу. Я начал искать информацию про нее тоже.
— Мне очень льстят твои слова, но у нас весь штат преступников…
— Никто из твоего штата ни разу не причинил вред здоровью, ни разу не убил, не покалечил. А экономические преступники — совсем другое. Да что говорить, на Аластора, например, в одном из миров чуть ли не молятся, считая его избавителем, спасителем и покровителем.
— Что с ведьмой?
— Ее выдали замуж насильно. В первую брачную ночь ее новоиспеченный муж захотел надругаться над ней, пригласив своих слуг быть свидетелями. Он даже успел связать ей руки…
— Нисколько его не жалко! — не выдержала я.
— Мне тоже.
Он наклонился еще ближе, смутив меня своим горячим дыханием, я в смятении сжала пергамент, а потом нечаянно уронила его.
— Ой! А это что на обратной стороне?
— Да, они тоже в розыске. Похитили корабль.
Я нервно хохотнула, рассматривая грозных мышек в черных банданах и черных плащах. Грэйнн, конечно, выглядела очень впечатляюще!
— Скажи, а ты до сих пор считаешь, что во всех говорящих животных вселились бесы? — внезапно вспомнилось мне.
— Да, — легко пожал плечами Эйден. — Но это не страшно. Я понял, что ты их всех любишь. Значит, бесы бывают и хорошими.
— Бывают, — покладисто согласилась я.
— Татьяна, я весь в твоем распоряжении, готов выполнить любое твое указание. Я думал о тебе каждую минуту нашей разлуки. Позволь мне доказать свою любовь. Пойдем со мной.
Я отодвинулась от него и испытующе заглянула в глаза. Наш с ним разговор, такой быстрый, с такими резкими поворотами и неожиданными признаниями… Разве не должны отношения развиваться медленно, по всем канонам жанра?
Да, в нашу первую встречу случилась вспышка, зажглась искра, и целый месяц долгими ночами я думала о нем. Но, признаться, он мне стал казаться грезой, наваждением, сладкой фантазией, пусть я и помнила каждую черточку его лица, оттенок его глаз и шершавость ладоней.
— Эйден, я…
— Татьяна, пойдем со мной.
— Я не могу… Все так быстро…
— Пойдем со мной, — искушающе прошептал он и приблизился ко мне, завораживая меня своим взглядом. — Подари мне одну ночь, подари ее себе. Я верну тебя сюда завтра утром.
* * *
— Все кажется таким нереальным, ты кажешься нереальным, — выпалила я. — Так не бывает…
— Я докажу тебе свою реальность. Пойдем со мной.
Скажи: «Да!», орал в голове один голос, но вот второй ворчливо нудил: «Вот о деле же говорили, а он все к постели сводит. Все мужики одинаковы! Пусть и судить тебе не по кому, ведь у самой один только муж был». Сразу вспомнился фильм, где у главного героя на плечах сидели ангел и бес.
Мне так сильно хотелось согласиться! Только…
— Ты мне предлагаешь… — я задумалась, как бы выразиться поделикатнее, но ничего хорошего в голову не пришло, — одноразовую близость?
— Не понял.
Между его бровей пролегла морщинка, а на лице отразилось недоумение. Что ж, значит, и впрямь не понял. Придется объяснять.
— Ты затеял все эти расследования, пообещал выкрасть тело ведьмы, нашел способ помочь моим друзьям. Ради чего⁈ Ради того, чтобы… чтобы… чтобы провести одну ночь со мной⁈
Он так резко и быстро схватил меня и усадил к себе на колени, что я немного испугалась, но следующие его слова настолько поразили меня, что я даже не стала отталкивать его:
— Я не хочу провести с тобой одну ночь. Я хочу провести с тобой все ночи и дни, что нам отмерены в этой жизни.
Я прикусила губу, ах, как же я мечтала услышать это! До чего же романтично, ванильно, аж сладкий привкус во рту появился.
Я, правда, хотела ответить тоже что-нибудь романтичное, но из моих уст вылетело совсем другое:
— И ты не спросишь меня о муже?
— Я знаю, что его у тебя уже нет.
— Откуда ты можешь это знать⁈
— Я чувствую это сердцем.
На пару мгновений я впала в ступор, а потом до меня дошло:
— Ты искал информацию на меня! Ты сам сказал. И что же ты нашел?
— То, что ты свободная девушка, — невозмутимо отозвался он и прикусил меня за мочку уха.
Ах! Как же меня от него ведет! Но… здравый смысл! Если он будет думать обо мне плохо, потому что я прямо вот так сразу соглашусь пойти с ним? А если посчитает меня легкодоступной? А если…
Он меня поцеловал, и все «если» растворились без следа. Я так сильно его желала, я так много мечтала о нем, что отказаться от его приглашения не смогла бы. Не смогла бы, даже вздумай автор нашего с Эйденом романа вплести в сюжет для нас новые препятствия на пути к любви. К сладкой, нежной, страстной, всепоглощающей любви.
— Я пойду с тобой, — выдохнула ему в губы.
Мы вышли из беседки и…
Конечно, ну, куда без них?
На пороге нас уже ждали: угрюмый волк, насупленный кот, нахохленный ворон и взъерошенная сова. А! Вот и Эни тоже вышла из-за угла таверны. Со скалкой.
— Татьяна, ты иди, — коротко приказала мне моя растрепанная спросонья подруга. — А мы тут Эйдена займем. Не переживай, ему не будет скучно.
Как-то слишком угрожающе прозвучала последняя фраза, я невольно сжала руку Эйдена крепче.
— Иди, Таня, тебе после рабочего дня наверняка хочется душ принять, — ласково проговорила Эни, грозно похлопывая скалкой о ладонь.
— Кар-р-рамба, ты что, нам не доверяешь⁈ — вскричал ворон, видя, что я не двигаюсь с места.
— Доверяет, конечно, мы же ее друзья, верно? — елейно промурчал Аластор и как бы невзначай махнул лапой, выставив напоказ вселяющие страх во всех его врагов когти.
Феник легонько толкнул меня в бочок и заговорщически прошептал:
— Не бойся, я его покараулю. От меня еще никто не сбегал.
Ну, вот что я могла сделать? А тут Эйден еще проурчал мне на ухо:
— Не торопись, мне и самому хотелось познакомиться с ними поближе.
Я обвела неуверенным взглядом свою банду, на всякий случай погрозила им пальчиком и со спокойной душой отправилась приводить себя в порядок. Не съедят же они его, в самом деле? Да и Эйден уже взрослый мальчик, неужели не сможет за себя постоять?
* * *
Спустя пару часов я вышла из таверны вся такая легкая, воздушная, благоухающая и вдохновленная. Свободный подол белого платья развевался на ветру, тугой корсет подчеркивал ставшую значительно более тонкой за последнее время талию, а все мои мысли были только об одном. О совсем не романтичном, низменном, но страстно мной желаемом. Да… Не быть мне героиней любовного романа, они о таких пошлостях наверняка не думают. А я думала! И совсем не стеснялась своих мыслей.
Завернула за угол и… едва не села от бескрайнего изумления прямо в пыль, прямо в белом платье. А все потому, что меня уже ждали.
— Вы такие красивые и нарядные, — ошарашенно прошептала я. — Куда-то собрались?
Нет, ну на самом деле, столько времени уже вместе провели, вот ни разу не видела на сове белых бантов, да и на Аласторе белый галстук смотрелся чужеродно, приблизительно, как на коне бейсболка, или как на волке белая феска… Отпад, конечно. Но круче всех меня поразил Элронд, он красовался в белом пиджаке и в огромных белых очках на клюве.
— Мы решили провести обряд на закате! — торжественно провозгласила Пурга.
— К-какой обряд?
— Эйден принесет тебе клятву верности на крови! — патетично выдал Аластор.
— Чего-о-о?
— Но, дорогая, все мы знаем, как болезненна для тебя тема измен. Поэтому мы поговорили с Эйденом, и он согласился. Прошу заметить, добровольно согласился!
Вот так и разговаривай с психотерапевтом по душам! Всем все растрепала!
Тут до меня дошло, что я не вижу самого главного участника сего действа:
— А где сам Эйден⁈
— Готовится, — лаконично изрекла Пурга.
— Ну, пусть готовится, — почти прорычала я, — а с вами мы сейчас обсудим кое-что.
— Что? — захлопала глазками моя верная подруга.
— Понятие личных границ, — хлопнула я кулаком по раскрытой ладошке.
Первым почуял, что пахнет жареным, кот:
— Ой! Я забыл внести записи! Начинайте без меня!
Я и моргнуть не успела, как следом за котом драпанул и ворон, каркнув что-то типа:
— Подожди! У меня поправки есть.
— Ай-яй-яй! — взглосила Эни. — У меня же пирожки в духовке!
— Я тут подумала, — замялась сова, поправляя бантик на голове, — мне срочно… нужен кофе!
Вот это прыть! Пурга умотала вслед за своими подельниками.
И только Феник, душа нараспашку, смотрел на меня преданными глазами, даром что хвостом не вилял.
— Он хороший, я чую, — безапелляционно заявил мне наш охранник.
— Я знаю, Феник, я тоже это чувствую, — совершенно искренне ответила ему и погладила по шерстяному лбу.
— Очень приятно это слышать, — раздался за моей спиной голос Эйдена. — А куда все подевались?
Я развернулась к нему и почти честно ответила:
— Они пошли готовиться к завтрашней вечеринке в нашу честь. Правда, Феник?
— А? Да? Без меня-а-а? — обиженно переспросил волк и умчался во всю прыть.
— Ты готова?
— Да.
— Гай уже заждался.
— О, нет! Мы же не полетим на нем⁈
* * *
— Ты пошел у них на поводу, — легонько хлопнула я ладошкой по груди Эйдена. — Как ты мог согласиться на какой-то жуткий обряд на крови?
— Я готов на все, лишь бы ты была со мной.
Я расплылась в довольной улыбке, но тут он добавил:
— Тем более они пообещали мне страшные кары, если не соглашусь…
— Ах, ты!
Эйден подхватил меня на руки, покружил, водрузил на Гая и сам запрыгнул впереди меня.
— Готова?
— Нет, — честно призналась ему. — Во-первых, сейчас я трезвая, а во-вторых, медленне-е-е…
Мы взвились ввысь на бешеной скорости, но я больше не кричала, лишь с восторгом прижималась к Эйдену и мысленно благодарила судьбу за то, что все сложилось именно так, а не иначе. Судьбу по имени Ваксафар, теперь этому красивейшему коту во всех мирах навсегда отведено место в моем сердце, ну, и, конечно, номер в таверне.
Скоро мы прилетим в волшебное место, так его окрестил Эйден, и, наконец, я смогу… то есть, я очень надеюсь, что смогу… Волнение зашкаливает. В общем, я верю, что этот мужчина, которого я в данный момент крепко обнимаю, меня не разочарует.
Полностью растворившись в собственных мыслях, я даже не заметила, как мы остановились. Лишь когда Эйден окликнул меня, а Гай нетерпеливо подтолкнул крылом, я встрепенулась.
— Где мы?
— Это мой дом, — с гордостью провозгласил Эйден и помог мне спуститься.
— Здесь на самом деле волшебно! — искренне воскликнула я и даже ущипнула себя за руку.
Как тут было не испугаться, что передо мной может быть мираж? Я будто оказалась в сказке!
Посреди залитой солнцем полянки расположился бревенчатый дом, добротный и… добрый, я почувствовала, как меня тянет скорее зайти во внутрь, провести рукой по теплым стенам, вдохнуть неповторимый запах огня в камине, походить по скрипучим половицам…
Я встряхнула головой, отгоняя видения. Уж не колдует ли Эйден⁈
— Много лет я искал ту, которую приведу сюда, — откликнулся на мои мысли мужчина, сжимая меня в объятиях.
— Но как ты можешь быть уверен? Мы едва знакомы.
— Я уверен! — категорично заявил он. — Неужели ты сама не чувствуешь?
— Чувствую, — едва слышно призналась я и внимательно посмотрела по сторонам.
Дом стоял в лесу, но этот лес даже близко не походил на тот, что окружал таверну. Здесь он был живым: деревья вольготно разрастались, соревнуясь друг с другом, птицы весело щебетали, звери играли в догонялки. Лес жил, он дышал, он был рад гостям.
Как же остро я все ощущала! Будто… я вернулась домой. Будто я всю свою жизнь искала именно это место.
— Мы поужинаем на берегу реки. Ты не против?
— Очень за, — улыбнулась я в ответ.
— Гай! Можешь погулять!
— Подожди! — спохватилась я и протянула летучему мышонку плотный мешочек со сладостями. — Это тебе Эни передала, у нее получаются лучшие пирожные во всех мирах.
* * *
Ужин прошел, но я едва ли запомнила его, настолько сильно было мое волнение.
Мы сидели на берегу узкой, но быстрой речушки и наблюдали за закатом. То есть, Эйден наблюдал, а я незаметно наблюдала за ним. Как же он хорош! Мне нравится в нем все: и внешность, и манера речи, и обаяние.
Но не слишком ли мы торопимся?
Хотя, положа руку на сердце, скажу — если бы мне предоставили возможность решить самой, когда наступит наша первая ночь, наверное, она не наступила бы никогда или, во всяком случае, точно не скоро. Во-первых, стыдливость, которую не вытравишь за месяц, как бы ни старалась моя любимая психотерапевт, во-вторых, неверие в саму себя — как я могла вызвать столь сильные чувства у молодого, красивого мужчины…
Последний луч уходящего солнца ярко вспыхнул и пропал, и сразу же наступила кромешная темнота.
— А в этом мире есть звезды? — шепотом спросила я и потянулась к Эйдену рукой.
— Они зажгутся позже, — тихо ответил он и внезапно оказался совсем рядом со мной. — Я хотел сказать…
— Скажешь позже, — выдохнула я ему в губы, — Поговорим, когда зажгутся звезды.
Он легко коснулся моего лица ладонью, а у меня мелко затряслись руки. Никогда в жизни я не испытывала такого волнения! Внезапно мне стало очень страшно, сердце все разгонялось и разгонялось, стуча так громко, что заглушало весь мир вокруг. И вот когда мне уже показалось, что оно готово вырваться из груди, Эйден меня поцеловал. Страх тут же ушел, уступив место совсем другим чувствам и ощущениям.
Это был так сладко, что мне казалось, что я сама растекаюсь в его руках, так тает на солнце шоколад, так таяла я в руках желанного мужчины. Я остро ощущала его страсть, он был настойчив, напорист, но, как ни странно, это только больше распаляло меня. Померкли все воспоминания, из головы вылетели все мысли, второй уже раз он подарил мне возможность ощущать жизнь здесь и сейчас. Важен лишь он, важны лишь мои чувства.
Он целовал мою шею, а я задыхалась от переполнявших меня эмоций, мне стало невыносимо жарко, так горячо, что с моих губ сорвался стон. Мой первый стон, он будто разрушил плотину укоренившихся комплексов, ведь только в тот миг я поняла — мне нечего стыдиться, мне можно не молчать, мне можно кричать от удовольствия. И я кричала. Немного позже…
Эйден целовал шею, грудь, опускаясь с поцелуями все ниже и одновременно стягивая платье. Нижнее белье испарилось как будто само по себе…
Я лежала с широко распахнутыми глазами, но не видела ничего, до чего же необычное ощущение, но зато в полной темноте обостряются другие чувства: прикосновения кажутся острее, удары двух сердец слышатся отчетливее, а горячее дыхание обжигает кожу.
Эйден навис надо мной, а я инстинктивно сжалась, хотя, клянусь, так как в ту минуту я еще никогда не была готова к близости. Но он не вошел в меня, будто прочел мои мысли и страхи, он принялся целовать меня с новой силой, с такой жаждой, что у меня от наслаждения и понимания, насколько он горит желанием, кружилась голова, а кровь горячей лавой струилась по венам.
Я позволила ласкать ему мою грудь, и постепенно внутренний зажим ломался. Когда же он перешел на живот, лишь одна посторонняя мысль посетила меня — хорошо, что я все-таки решила заняться фитнесом. Когда же он спустился ниже, я уже не думала ни о чем. Ну разве что чуть-чуть… о том, что если бы я узнала раньше, как прекрасны бывают столь откровенные ласки, я бы не смогла без них жить.
Время остановилось, реальность вокруг растворилась…
Если то, что я ощутила, когда он впервые вошел в меня — это оргазм… то… как я жила без него⁈
Ах, нет, наверное, оргазм — это то, что последовало спустя несколько минут. Или…
Последняя моя связная мысль в ту ночь была о том, что вот все-таки не врали эти авторы любовных романов! Только такая женщина, как я — обделенная любовью и лаской, скованная стереотипами, придавленная проблемами, могла не верить в то, что близость прекрасна, что близость чудесна, она неописуема, великолепна, потрясающа. Любые слова уплощают… И никакие, даже самые красивые фразы не передают ее истинную суть.
* * *
Звезды зажглись. Но нам с Эйденом было не до разговоров…